Читать книгу "Контролер - Александр Шувалов"

— Привет, Витальевич, — негромко сказал он, не оборачиваясь.

— Здорово, — тот подошел и встал рядом.

Минуту-другую постояли молча. Юрий, он же, Витальевич, он же, Сова, закурил. Генерал плюнул и присоединился.

— Старею, — грустно проговорил подошедший.

— Точно, — согласился собеседник.

— Услышал, как я подбираюсь, а, Михалыч?

— Нет, — рассмеялся тот, — я тебя просто вычислил.

— Значит, все-таки старею, — посмотрел вниз на поселок, — ни фига не Рублевка.

— Не «Никольские озера» и даже не «Золотые пески».

— Бедно живете, ваше превосходительство.

— Пудрю мозги общественности. Видел бы ты мое шале в Куршавеле.

— И замок в Нормандии, — подхватил собеседник.

— И его тоже.

— Богатые люди — особые люди. Ты хоть знаешь, какие хибары у твоих?..

— Все я знаю, Юрка, — генерал поскучнел лицом, бросил сигарету на землю и растер, — вон тот дом, видишь? — и показал рукой. — Справа от него через два двора — мой личный Куршавель и Нормандия в одном флаконе. Семь соток, электробатареи, баня, сортир во дворе. Смотри и завидуй.

— Сейчас зарыдаю.

— Грубый ты, Витальевич.

— Это точно. И ни хера не женственный. Зачем звал, боярин?

— Есть предложение по твоим пацанам.

— Слушаю.

— Вам предлагается…

— Сделка?

— Не перебивай. Хорошо, пусть будет сделка. Они получат на полную катушку, но только по статье триста тридцать уголовно-процессуального кодекса.

— Что за статья?

— Самоуправство, то есть самовольное совершение действий, правомерность которых оспаривается… Черт, дальше не помню.

— Теперь я вспомнил, это наказывается штрафом.

— Верно или, максимум, арестом от трех до шести месяцев…

— Которые они проведут в следственном изоляторе.

— Прекрати, наконец, перебивать!

— Извини.

— В их случае до пяти лет лишения свободы.

— С какой радости?

— С такой, потому что совершено то же деяние, но с применением насилия.

— Хреново.

— Но, — генерал сделал паузу, — в мае ожидается амнистия по случаю годовщины Победы. У твоих мальцов, надеюсь, боевые награды имеются?

— Обязательно.

— Значит, подпадут под нее.

— А если не подпадут?

— Должны.

— Все, что нам должны, давно прощено и забыто. Не пойдет, Михалыч.

— А как пойдет?

— Первая часть триста тридцатой или снятие всех обвинений.

— Наглый ты, — генерал тяжко вздохнул.

— Точно, наглый, — согласился собеседник, — с вами иначе нельзя. Ладно, я пошел.

— Пока, — генерал протянул руку, — а, знаешь, Витальевич, я ведь увольняюсь.

— Выгоняют?

— Сам.

— Когда?

— С твоими орлами разберусь и сразу подам рапорт.

— Твердо решил?

— Тверже некуда.

Глава 21

Тому, что произошло потом, трудно было подыскать объяснение. Обо мне просто-напросто забыли. Все, начиная с умненького изувера Сотника и заканчивая собственным адвокатом, причем, на целую неделю. Семь дней я прожил в совершенном недоумении, чувствуя себя не то Эдмоном Дантесом в замке Иф, не то тем самым неуловимым Джо из анекдота.

Что случилось? В стране произошел переворот, старые органы власти в полном составе укатили в Лондон, а новые все никак не могут поделить портфели? Генпрокуратуру наконец-то переподчинили Чубайсу и тот, разогнав следаков и прокуроров, привел в это славное заведение табун эффективных менеджеров? Или это какая-то очередная уловка Дровосека? Ничто, знаете ли, так не расшатывает психику, как полное непонимание ситуации и ненужные мысли.

Если так, то надо меньше думать. А потому я постарался максимально загрузить себя физически: чередовал уборки со стирками, усиленно занимался физкультурой и взахлеб читал на ночь Карла Маркса. В результате всего этого умудрился не впасть в истерику и даже улучшил пару личных рекордов: в кроссе по пересеченной местности и в усвоении трудов классика (прочел за раз почти страницу, правда, ни черта не понял).

Через неделю заявился господин Тищенко собственной персоной, в марлевой повязке на физиономии.

— Что нового, мэтр? — спросил я.

— Есть хорошие новости, а есть и плохие. С каких начать?

— Давайте уж сразу с плохих.

— В Москве эпидемия гриппа, — он чихнул, — врачи рекомендуют поменьше бывать в людных местах и вообще, сократить общение до минимума. Эта плохая новость.

— Плохая, — согласился я, — еще что-нибудь?

— Лично для вас здесь угроза заболеть минимальна. А вот это — хорошая.

— Единственная?

— Пока — да, но… — тут он едва заметно подмигнул и закашлялся — Надо верить в лучшее.

— Очень хотелось бы.

— Побольше оптимизма, мой друг, — он высморкался, — уже виден свет в конце тоннеля.

— Наверное, это встречная электричка.

— Вы все-таки неисправимый нытик, — весело сказал он, — впрочем, мы отвлеклись. Давайте-ка поговорим о делах наших.

— Скорбных.

— Я бы так не сказал.

— Продолжайте сотрудничать со следствием, — посоветовал он напоследок.

— Непременно, — улыбнулся я. Хорошее настроение, оказывается, передается при общении не хуже, чем грипп. — Кстати, как там мой товарищ?

— Бодр, активен, стойко переносит тяготы и лишения. Сон, аппетит — в норме. Читает Достоевского. Предельно честен с органами. Велел вам кланяться.

— Спасибо. Если можно, передавайте ему привет.

— Для нас нет ничего невозможного, — он нажал на кнопку.

Вошел конвой и дальше все, как всегда: меня повели в узилище, а господин Тищенко своим ходом двинулся на волю, навстречу гриппу.

* * *

Вечером за мной пришли два «гражданина начальника», молодые, здоровенные, веселые и самую малость поддатые. Я встал и замер в ожидании «Руки за спину». Не дождался.

— Коваленко, с вещами на выход.

— Неужели на свободу?

— Щас. Пойдешь в общую хату. Пожил в люксе и достаточно.

— Куда? — переспросил я, собирая пожитки.

— Ну, ты совсем тупой. В общую, говорю, к злодеям, — радостно сообщил высоченный рыжий детина.