Читать книгу "Кремлевский заговор от Хрущева до Путина - Николай Анисин"

Подсудимые на процессах 1937—1938-го были арестованы по политическим обвинениям. Ты знаешь — что им вменялось?

— Заговор с целью свержения советской власти и разрушения социалистического строя, шпионаж в пользу капиталистических государств, попытка расчленить СССР на ряд независимых республик…

— Эти обвинения не были надуманы — черт-те какие черви копошились в мозгах ленинских гвардейцев. От ненависти к Сталину они на все были готовы.

Признания из них в противоправных замыслах выбивали хамоватые офицеры НКВД. С бывшими партийными вельможами не церемонились на допросах и ничем не облегчали им жизнь на нарах. Но тяжкие тюремные будни для избранных обвиняемых иногда прерывались. Для тех, которые были причастны к финансированию структур Коминтерна и Профинтерна и которые через Наркомат внешней торговли за взятки заключали невыгодные для СССР сделки с заграничными фирмами. Этих обвиняемых по ночам из вонючей камеры привозили в уютную усадьбу на реке Москве. Там вежливые люди в штатском приглашали их за стол с вкусной едой, выпивкой и говорили им примерно следующее:

— За вами должок. Вы прикарманили уведенный из СССР солидный куш. Жизнь же ваша стоит дороже любых денег, благородных металлов и антиквариата. Смертный приговор вам по политическим мотивам обеспечен. Но не все потеряно. Отдайте на бумаге распоряжение хранителям наворованных вами ценностей за границей — передоверить их предъявителям вашего письма. Чем больше вы поможете возвратить наворованного, тем больше у вас надежд не умереть мучительной смертью, а быть помилованным и жить-поживать сначала где-нибудь в ссылке, а потом и в столице.

Затребованные в усадьбе на реке Москве письма были начертаны. С ними в Европе и Америке к родственникам и доверенным лицам советских олигархов шли сначала финансисты Сталина и обсуждали: как получить причитающееся? Если финансисты не договаривались с кем-то из хранителей денег и ценностей, то его с родней брали в оборот сталинские террористы.

Не думаю, что все заграничные капиталы ленинской гвардии изъяли в пользу СССР. Но суммы валюты, фигурирующие в отчетах спецгруппы по изъятию, — очень внушительны. Фрагменты отчетов ксерокопированы и помещены в моей книге. Имеются в ней и фотокопии писем советских олигархов к хранителям их денег на Западе. Когда книга пойдет в продажу, я при свидетелях под расписку передам письма с отчетами на хранение в государственный архив. Пусть специалисты проведут экспертизу на подлинность документов, и пусть наши с тобой, мил друг Никола, коллеги-историки перетолковывают их — каждый на свой лад.

— Тихон Лукич, не смею вам не верить. Но если воровство некоторых подсудимых на процессах 1937–1938 годов было документально доказано, то почему никому из них не поставили в вину хищения через Коминтерн, Профинтерн и Наркомат внешней торговли?

— Однажды товарищ Сталин обронил фразу: "Логика обстоятельств выше логики намерений". Он сам всегда придерживался этого правила. И когда сотрудники его канцелярии в усадьбе на реке Москве обещали арестованным за возврат денег из-за границы помилование, то, считаю, они выражали искреннее намерение Сталина: проявивших благоразумие нет необходимости расстреливать. Но их судьбу предопределила логика обстоятельств. Возник страшной силы враг СССР — гитлеровская Германия. Чтоб мобилизовать дух страны перед грядущей внешней угрозой, надо было ей продемонстрировать: нет и не будет пощады врагам внутренним. Поэтому в канун войны ленинских гвардейцев выставили на судах исключительно как врагов, а не жуликов, и потому Сталину пришлось отказаться от намерения их помиловать.

— Внешняя угроза миновала. Наступил победный 1945-й. А документы о воровстве пламенных революционеров остались строго засекреченными. Чем это было вызвано?

— Опять-таки — логикой обстоятельств. Мы сломали хребет чуду-юду неимоверной мощи. Перед рейхом Гитлера дрожал весь мир. И наша Победа над ним породила небывалые симпатии к СССР и его идеям справедливости. Коминтерн Сталин распустил, денег зарубежным компартиям ни во время, ни после войны не давал, но их авторитет в разных странах рос и рос, ибо рос и рос авторитет великого Советского Союза. Мы бесплатно обретали на Западе союзников в лице крепнущих компартий. Рассекретить документы об аферах в Коминтерне и Профинтерне — значило бы подложить свинью западным коммунистам. А нашей стране этого совсем не надо было…

В наш с Тихоном Лукичем разговор влезла Вера:

— Прекрасное французское вино 1945 года выдыхается. Пора выпить. У меня тост: кто историю не изучает, того история проучает. За вас, мои историки.

Мы втроем содвинули разом фужеры.

Употребив старое вино и свежий салат, я обратился к Тихону Лукичу:

— Вы назвали Хрущева и Брежнева троцкистами. Но они трубадура мировой коммунистической революции Троцкого не реабилитировали и его 4-й Интернационал не реанимировали. За что ж вы им троцкизм шьете?

— Мыслили они догмами Троцкого, следовали им и тем страшный вред стране нанесли. Особенно мы пострадали от того, что они сталинизм в международных делах подменили троцкизмом. Ты можешь сформулировать суть внешней политики СССР при Сталине?

— Боюсь, нет.

— Послушай тогда меня.

Осенью 1944-го наши танковые части вышли на южную границу Болгарии и их командующий Ротмистров позвонил в Ставку Верховного Главнокомандующего: "Товарищ Сталин, я в броске от исконной столицы православия — Константинополя. Позвольте сделать подарок русским верующим людям?" Сталин ответил: "Дух витает где хочет. Москва давно — Третий Рим. Нам нет смысла враждовать с турками ни за православные святыни, ни даже за проливы Черного моря". На следующий день Ротмистров опять позвонил в Ставку: "Товарищ Сталин, я провел разведку — Константинополь не готов к обороне". Сталин разгневался: "Если вы еще раз поднимете эту тему, то будете понижены в звании и должности".

Зимой 1945-го в Ливадийском дворце в Ялте Черчилль заговорил о входившей некогда в Российскую империю Финляндии — не намерен ли мистер Сталин добиваться включения ее в состав империи Советской. Сталин сказал: "Амбициозным финнам трудно ужиться в многонациональной семье наших дружных народов. Мы забрали у них часть необходимых нам земель накануне войны с Германией, и пусть финны теперь живут своим умом-разумом".

Летом 1945-го Сталину доложили: греческие коммунисты подняли восстание, поможем мы им деньгами и оружием — Эллада сделается социалистической республикой. Сталин отреагировал так: "Я люблю мифы Древней Эллады и не вижу перспектив социализма в современной Греции".

В конце 1947-го — начале 1948-го руководитель социалистической Югославии Тито стал отворачиваться от СССР и заигрывать с США и прочими странами капитала. Это вызвало раскол в правящей партии — в югославском Союзе коммунистов. Почти половина членов его ЦК склонялась к смещению Тито со всех постов — с помощью советских денег и войск. Разрешения на интервенцию Сталин не дал, молвив: "Маршал Тито со своей партизанской армией сковал в Югославии несколько гитлеровских дивизий, предназначенных к отправке на наш фронт. Его свержение нами будет морально не оправданным и потребует слишком много сил и средств".