Читать книгу "Прыжок в темноту - Андрей Троицкий"

Неделю назад Мамаев развешивал на просушку шкуры забитых овец, дело было к вечеру. Тех женщину с мужчиной вывели на двор. Руки за спинами скованы наручниками, глаза завязаны. Пленников посадили в фургон без номера и увезли неизвестно куда. Закрыли ворота. В тот день работягу покормили до отвала вяленой бараниной, даже поставили на стол графин с грушевым компотом.

Воловик немного подвыпил, к тому же он ободрал в карты кого-то из своих, поэтому пребывал в добром настроении. Хлопнул ладонью по плечу зазевавшегося Мамаева и улыбнулся. «Наверное, завидуешь им? – спросил Воловик. – Напрасно. Кому бы я не стал завидовать, так этим ублюдкам». «Никому я не завидую», – ответил Мамаев. «Как думаешь, до Москвы эта ласточка долетит? – спросил Воловик вечером. – Учти, ты за свои слова отвечаешь… Жизнью». «Грузовик до Владивостока долетит, – кивнул Мамаев, расставаться с жизнью в этот ясный день да еще на сытый желудок совсем не хотелось. – С присвистом, без единой поломки». Воловик молча кивнул и ушел в дом.

Вот и вся история. Вскоре у ворот хутора просигналила «Нива» светло серого цвета с мелкими пятнами ржавчины и надписью «Землеустройство» вдоль кузова. Сожительница хозяина Елена Павловна открыла ворота и, спросив разрешения хозяина, пустила гостей на ночлег.

И что теперь? Ни Воловика, ни его любовницы, ни его подручных… Даже живых псов не осталось. Да и самого хутора, считай, больше нет. А Мамаев, уже поставивший жирный крест на своей жизни, вдруг обрел свободу. Правда, что делать с той свободой, он еще не знает. Не было времени подумать.

* * *

Закончив рассказ, Мамаев плюнул в огонь, задрал штанину и стал сосредоточено расчесывать больную щиколотку. Он ждал вопросов, но залетный начальник в бронежилете поверх рубашки и Колчин долго не произносили ни слова. Только Решкин заворочался на своем матрасе и попросил воды. Сделав пару глотков из фляжки, снова с головой накрылся плюшевой скатертью.

– Невеселые у тебя приключения получились, – покачал головой Федосеев. – Не позавидуешь. Ну, скажи спасибо, живой остался. С чем тебя и поздравляю.

– Вы обратно полетите или как? – отважился на вопрос Мамаев.

– Скоро уж полетим. Дело к рассвету.

– В Астрахань? – Мамаев все чесал зудевшую щиколотку и смотрел на Федосеева, как на бога, сошедшего с небес на землю. – Вы бы и меня прихватили. Хоть бы какому врачу показаться. И надоело мне тут в этой проклятой степи. Так надоело, что сил нет оставаться тут лишний час. Возьмите меня с собой. Если надо, я все письменно изложу. Кого тут видел, кого из убитых по имени помню…

– Не имею права. Спецрейс. Начальство строго запретило брать на борт посторонних.

– Я же не посторонний, – Мамаев, всхлипнув, прижал руки к груди. – Господи, сделайте одолжение. Поймите…

– Сказано: начальство запретило. И не проси. Приказ есть приказ. В полдень приедут работники прокуратуры. Им все подробно изложишь. Ответишь на вопросы для протокола и все такое. Они осмотрят место происшествия и заберут тебя с собой. Если ты им очень понравишься.

– Я не баба, чтобы нравиться, – кажется, Мамаев готов был разрыдаться. – Но как же так? Я столько времени просидел на цепи… У меня на теле живого места не осталось…

– Это ты потом докторам расскажешь. А я не доктор. И к тому же все тебе объяснил. Популярно разжевал.

Федосеев поднялся на ноги, сделав вид, что раздражен тупым упрямством и настойчивостью бывшего заложника, зашагал к вертолету, на ходу махнув рукой летчикам, мол, заводи шарманку. Колчин тоже поднялся, пошел следом. Он получил из рук Федосеева карабин и подсумок с патронами и сказал:

– Слушайте, а немного денег у вас не найдется? Мои все сгорели.

Федосеев достал потрепанный кошелек, выгреб из него бумажные купюры, ссыпал в горсть мелочь. Сунул деньги в руку Колчина, пообещавшего вернуть долг с первой же получки.

– Я плохо понимаю цель вашей операции, – сказал Федосеев. – Не сую нос в то, что мне не положено знать. Но неужели рассказ этого Мамаева что-то значит? Он ведь обычный бомж. На полтора года стал рабом, а потом помог счастливый случай.

– Все, что он рассказал, важно, – ответил Колчин. – Пожалуйста, ничего не упустите.

– Слушайте, – Федосеев на секунду задумался. – Может, плюнете на все, полетите вместе с нами? Вы основательно выдохлись. Десять часов здорового сна – и вы снова станете человеком. Да и какой смысл тут торчать?

– Ничего не имею против здорового сна. Но я должен проверить рассказ Мамаева. У меня остались вопросы. Сделать это я смогу только тут, на месте.

Глава двадцать четвертая

Москва, Тушино. 5 сентября.

Врач Роберт Ханокян из-за денежных затруднений редко появлялся в светских местах, но сегодня нарушил традицию, навел стрелки на брюках, завязал узел бордового галстука, натянул пропахший нафталином пиджак, плохо маскировавший высокий дряблый живот. Насвистывая под нос фокстрот, отправился в ресторан «Комета», до кабака от дома полтора квартала, поэтому тратиться на такси не пришлось. Впрочем, сегодня врач мог себе позволить многие излишества, которых был лишен на протяжении последних месяцев. Накануне он получил от Гребнева приличные деньги и теперь раздумывал, как их потратить, чтобы с пользой и в свое удовольствие. Для начала ресторан, хорошая мясная закуска, плюс жульен, на горячее – фирменное жаркое. Полкило коньяка для затравки, а десерт – девочку помоложе и помягче. Знакомый метрдотель подберет свеженькую.

Ресторан «Комета» напоминал зал ожиданий провинциального вокзала. По стенам развешены копии картин старых маринистов в золоченых рамах, по углам поставили кадки с фикусами. Здесь не было ни капли уюта, ни частицы человеческого вкуса, зато посетителей немного и кухня отменная. Ханокян выбрал столик рядом с круглой эстрадой, дожидаясь горячей закуски, прослушал нудное выступление молодящейся певички и соло на скрипке местного еврея, косящего под цыганского барона. По залу плавали облака табачного дыма, запахи подгоревшего мяса и кислой капусты.

Ханокян, быстро нагрузившись коньяком, не обращал внимания на пустяки. Дышалось легко, словно майским утром в лесу, на душе пели колокола. Ханокян решил завтрашний день посвятить покупкам. Он пройдется по Новому Арбату, выберет костюм, плащ и дорогие туфли, которые стоят целое состояние. На Арбате же возьмет билет на самолет и, закруглив все московские дела, полетит к родственникам в Ереван.

Пусть злопыхатели, распускавшие по городу гнусные слухи, дескать, Роберта выгнали из докторов, он пропил свои золотые руки и едва ли не клянчит милостыню в подземном переходе, увидят его во всем великолепии. Чисто выбритого, в синей тройке и шикарных туфлях. Пусть недруги выпьют и пожрут на его деньги. Если не подавятся. Гульнув в Ереване, он вернется в Москву и отправится к знакомому стоматологу, своему земляку. Пока есть деньги, надо поставить коронки. К врачу с гнилыми зубами пациенты относятся недоверчиво. И платят мало. Еще он зайдет в Москве к одной знакомой парикмахерше, женщине падкой на кавказцев, поживет у нее неделю, а там видно будет. Если что-то еще останется на кармане, он продолжит веселье. Если деньги кончатся, возьмется за работу. Так или иначе, впереди целый месяц сытой и пьяной жизни.