Читать книгу "Черный маг за углом - Анна Ольховская"

– Что значит – критической? Как я это пойму?

– Раал подскажет.

– Но какой смысл от жертвоприношения здесь?! Оно должно состояться возле Врат!

– Жрецы решили, что будет достаточно инициировать Ключ жертвенной кровью в любом месте. Правда, он сможет открыть только одни Врата, а не все сразу, как мы собирались, но все слишком осложнилось.

– Так уж и осложнилось! Кроме упертости этой девицы, особых проблем я пока не вижу.

– Я пока тоже, но они, проблемы, есть. Что-то концентрируется вокруг этого места, я чувствую. Что-то опасное для нас. Поэтому сейчас все зависит от тебя, слышишь?

В этот момент Лана слабо застонала и пошевелилась.

– Все, я пошел, – перешел на шепот Шустов. – Удачи, Проводник!

Глава 45

Лана слышала и видела все, что происходило в комнате, но усвоить донесенную слухом и зрением информацию не могла. В голове бесчинствовал черный торнадо. Он с завыванием втягивал в воронку тьмы ее мысли, воспоминания, чувства, эмоции, чтобы затем выплюнуть их сухими и истлевшими, не годными к употреблению. Рассыпавшимися в тлен от малейшего прикосновения…

Но постепенно вой насланной чужой волей бури стихал, оставляя после себя разрушенный город прошлой жизни. И на этих руинах осталось только одно целое здание, в котором могла укрыться измученная душа девушки. На фронтоне этого здания пылающими буквами было написано: «Сергей Тарский».

Двери гостеприимно распахнуты, доносятся звуки чарующей, томной музыки. И аромат цветущего жасмина, словно сейчас не конец декабря, а начало июня.

Лана всхлипнула и, собрав остатки сил, устремилась навстречу музыке и жасмину. А на пороге уже стоял он, Сергей. Он был похож на античного бога – стройный, хорошо сложенный, на обнаженном теле – всего лишь небрежно обернутое вокруг бедер полотенце.

Оно, это полотенце, была явно лишним, девушке захотелось сбросить его, а потом – свою одежду, чтобы…

Яростный, захлебывающийся лай грубо ворвался в сознание, заглушив музыку, распылив в пространстве запах жасмина. Правда, Сергей остался, и уже без полотенца, и на ней почти ничего, и жадные мужские руки уже шарят по телу, и она, в общем-то, не прочь продолжить, вот только этот лай!

Какой-то очень знакомый лай.

– Сергей, погоди, – прошептала Лана, отодвигаясь на край кровати. – Там что-то происходит! Слышишь, собака лает! И не одна, кажется.

– Ну и пусть себе лают, тебе-то что? – хрипло произнес Тарский, раздвигая коленом ноги девушки. – Иди ко мне, родная! Забудь обо всем! Мы ведь наконец-то вместе! Ну же, расслабься, любовь моя! Я сделаю тебя самой счастливой женщиной на свете!

Марево жасмина на какое-то мгновение снова затуманило голову Ланы, но очередной залп бешеного лая, теперь сопровождаемого еще и криками, окончательно погасил и так не очень сильный огонек желания.

– Сережа, перестань! – вскрикнула девушка, чувствуя, что мужчина вовсе не собирается останавливаться, а совсем даже наоборот.

– Это ты перестань, глупышка, – выдохнул он. – Какое нам дело до каких-то псин! Ну не сопротивляйся, не надо! Ты же хочешь этого не меньше, чем я! Твое тело отвечает мне «да»!

– А у меня еще и душа имеется! – Лана забилась под тяжелым мужским телом. – Да пусти же! Уйди! Отстань! Ненавижу!!! А-а-а-а! Нет, нет, нет!..

Лане всегда казалось, что изнасиловать женщину можно, только если она без сознания. Или когда насильников много. А если ты один на один с насильником, то всегда есть ногти, зубы, можно отбиваться ногами, в конце концов! Врезать ему коленом по инструменту насилия от всей души!

Оказалось, что и ноги, и ногти, и зубы не спасают…

И ты ничего не можешь сделать, бессильно ощущая, как этот торжествующе оскалившийся самец снова и снова проникает в тебя.

А твое тело, твое предательское тело начинает откликаться, и вот вы уже движетесь синхронно, приближая пик наслаждения страстными вскриками и стонами. И ни яростный собачий лай, ни крики за окном уже не могут помешать…

Но добраться до пика не удалось.

Восхождение было довольно бесцеремонно прервано звоном разбитого стекла, сопровождающим визит незваного гостя. Вернее, двух незваных гостей, друг за другом запрыгнувших через окно прямо в спальню.

Угрожающе рыча, один из гостей рванулся к мгновенно утратившему пыл Тарскому, а второй подбежал к Лане и, ткнув ее черным мокрым носом, укоризненно посмотрел в глаза, словно говоря: «Ну как же ты так, а?».

– Т-тимка? – пролепетала девушка, смущенно натягивая на себя простыню. – Ты откуда здесь взялся? И почему ты раздвоился?

Алабай радостно облизал хозяйке лицо, а затем присоединился к своему двойнику. Впрочем, при ближайшем рассмотрении можно было заметить, что второй пес постарше и немного иной расцветки.

Но такой же мощный и с такими же здоровенными клыками, недвусмысленно появлявшимися одновременно с рычанием при малейшей попытке забившегося в угол Тарского пошевелиться.

А Лана почувствовала, как ее захлестывает цунами стыда и презрения к себе. Трясущимися руками она собрала сброшенную на пол одежду и, прижав ворох к груди, выбежала из спальни в ванную комнату.

Нестерпимо хотелось принять душ, но сейчас явно не до этого. Лана понимала – что-то происходит, появление Тимки вместе с клоном неслучайно. Да и вся эта чехарда с визитом Шустова якобы в поисках исчезнувшей возлюбленной его помощника тоже шита белыми нитками.

Но разобраться до конца в ситуации девушка не могла, голова кружилась, тошнило и в прямом и в переносном смысле. Ощущение грязи, липким коконом облепившей ее, становилось все сильнее.

Кое-как натянув одежду, Лана ополоснула заплаканное лицо холодной водой и решительно распахнула дверь ванной, готовая к любым неожиданностям.

Погорячилась. Не к любым.

Во всяком случае, не к тому, что она увидела.

Алабаи больше не осаждали Тарского. Они лежали на полу в странных позах – словно их мгновенно заморозили и аккуратно, чтобы не разбить, уложили набок: глаза открыты, взгляд остекленевший, пасти оскалены, Тимка застыл в полуприседе, его клон – с прямыми вытянутыми лапами.

Тела собак служат как бы подставками, на них лежит грубо выломанная дверца платяного шкафа.

А над всем этим сооружением монументами застыли Шустов и Тарский. Оба обнажены до пояса, на груди профессора висит странно мерцающий медальон, а в руках Сергея – тонкий кинжал из серебристо-белого металла.

От вида которого Лана почувствовала на себе, что означает выражение «стынет кровь». По венам сейчас не бежала, а вяло текла холодная жижица вместо крови, распространяя холод по всему телу, замораживая сердце, превращая в лед душу…

Потому что она уже видела этот кинжал. Там, на Олешином острове, когда лежала на жертвенном камне, а ее родной брат, ее Ярик готовился вонзить жало клинка ей в сердце.