Читать книгу "Песенка про любовь - Юлия Гойдт"

деятеля Кольку Кулибина. Он меня в это втравил, он пусть и ищет мне пару. Колька меня выслушал и пообещал, что завтра, когда я буду общаться с Крапманом, он мне подгонит кого-нибудь. А ещё достанет регламент выступления. Я устало махнула рукой и потащилась на совещалку.

Междусобойчик в очередной раз созвал Ромка. Сначала я слушала вполне равнодушно. Но когда даже Юрка вдруг фыркнул и сказал, что степень погрешности сильно занижена, я встала и предложила Шнайдеру другую систему ссылок. Шнадер обиделся и выразился в том смысле, что без сопливых обойдётся. Наша группа восприняла заявление как личное оскорбление. Пока они размазывали Шнайдера по столу и выбивали из него пыль, я достала свои сводки и предложила Ромке посмотреть. Шнайдер тут же прекратил пререкаться и погрузился.

Я была уверена, что он примет ссылки, потому что с этим мне помогал Сергей. Он и принял. С уважением посмотрел на меня и свернул разговор до следующего раза. Когда он ушёл, Юрка спросил у меня, просмотрела ли я введение. Я кивнула и сказала, что нет у меня замечаний. Замечания были у Ларисы. Сначала я внимательно слушала её вздорные высокопарные высказывания, потом отключилась и стала наблюдать за Юркой. Он слушал очень внимательно и возражал осторожно. Он в этот момент был очень сильно похож на Георгия Александровича, своего отца. Тот тоже всегда вёл себя подчёркнуто вежливо с оппонентами, даже когда этим дурацким спорщикам было лет восемнадцать от роду и несли они полную чушь.

Когда Лариска выдохлась, Юрка посмотрел на меня и спросил, что я думаю по этому поводу. Я сказала, что именно я думаю. Марков ухмыльнулся украдкой, а Лариска буквально взвилась. Я узнала о себе столько любопытного…

— И вообще! — гневно закончила Лариска. — Я тут перед вами распинаюсь, а у вас одна… тема… на уме!

Мы с Юркой переглянулись и захохотали как ненормальные. Обиженная Лариса кинулась вон. Когда мы остались вдвоём, я признала кое-какие из Ларискиных поправок, имеющих отношение к его участию в проекте.

Марков тонко улыбнулся.

— Тогда и в отношении твоего участия придётся делать пространные отступления.

Я пожала плечами и сказала, что вот это как раз нет, потому что есть ещё Ромка и вообще наше дело было маленькое — посчитать да систематизировать.

— А твои прогнозы? — напомнил Юрка.

— Да не-е, — вяло отмахнулась я. — Без тебя они так и остались бы догадками!

— А без этих догадок не было бы моих заключений…

Я опомнилась, когда осознала, что он стоит вплотную ко мне, и наше дыхание смешивается. Я попыталась отстраниться, но Юрка властно привлёк меня к себе и стал целовать. Я попыталась выдраться из его объятий, только он не отпустил, больно сдавив мне плечи. Мне захотелось заплакать. Вся подлость ситуации состояла в том, что нравилось мне с ним целоваться, вот в чём была вся штука.

— Юр, — сказала я. — Это нечестно.

— Тебе противно? — спросил он.

— Нет, — сказала я, — но…

— Ты сама-то знаешь, кого из нас ты хочешь?

— Знаю! — отрезала я. — Его!

Юрка ухмыльнулся и снова попытался меня поцеловать, но наваждение уже рассеялось. Я резко присела, выскальзывая из кольца его рук, и схватила сумку.

— Стой! — сказал Юрка. — Не ходи одна! Провожу…

Но я всё равно сбежала. Пришлось потратиться на такси. Дома на экране монстра снова висело «JA VERNUS». Только теперь это была фраза, выполненная красивыми готическими буквами. Я попыталась ему позвонить, но кибер-девушка в телефоне бесстрастно мне сообщила, что абонент недоступен. Я в общем-то знала, что не должна была этого делать, вот только внутри меня сидел какой-то бес, который буквально подталкивал мою руку к телефону. И Лариска была не права. Секс не имел никакого значения. Я просто хотела, чтобы он был рядом. Просто чтоб был, чёрт возьми!

Юрка, кажется, хотел того же в отношении меня. Он теперь ходил за мной следом. Он не делал больше попыток сближения, просто шагал рядом с таким видом, что это само собой разумеется. Он усаживался подле меня в аудиториях, в библиотеке. Он ходил со мной в кафе. При этом он ещё и занимался оформлением научной работы. При каждом удобном случае доставал свой ноутбук и писал, иногда советуясь со мной по поводу какой-нибудь фразы или какого-нибудь факта из наших опытов.

Пару раз нас приглашал Георгий Александрович и интересовался, как идёт работа. Юрка рассказывал. Я молча сидела рядом, иногда отвечая на вопросы, адресованные мне. Создавалось впечатление, что мы вместе работаем над отчётом. Вот только это была неправда. Потому что плевать я хотела на этот отчёт!

И танцы мне теперь были безразличны, хотя я методично использовала отведённое мне для репетиций время. И здесь Юрка тоже был со мной. Так получилось, что в тот день, когда я пошла к Душке Крапману за обещанными рекомендациями, Марков отправился тоже. В этот раз кроме Душки нас встретила мадам Вагранова. Она скептически понаблюдала за двумя претендентами на партнёрство, которых привёл Колька, а потом обратилась к Юрке.

— Ну, а вы, юноша? Танцуете?

Юрка сказал, что его учили бальным танцам, а к спортивным он отношения не имеет. Виктория Олеговна пропустила его заявление мимо ушей и велела нам показать какую-нибудь дорожку. Юрка отстал от меня на первых же тактах, но быстро подстроился.

— Годится! — сообщила мадам.

Это была мука. Пытка это была ощущать всюду его присутствие, слышать его голос, видеть его вопрошающий взгляд. Я тихо ревела по ночам. Я жила в состоянии невесомости, причём не только физической. Хуже всего было ощущение полной изоляции и прострации. Я возвращалась в этот мир только на семинарах, когда меня поднимали в очередной раз, чтобы выслушать моё мнение по какому-нибудь поводу. Мне казалось, что я несу полную ерунду, потому что никак не получалось сосредоточиться только на предмете. Но меня почему-то понимали и хвалили.

А однажды меня нашла Люба Маркова. Я шарахнулась от неё, но она кинулась за мной вдогонку и начала просить прощения, а потом униженно умолять забыть ту гнусную историю, потому что Юрочка, оказывается, меня любит и жить без меня не может. И с этим надо как-то разобраться, потому что нарушается порядок и размеренная жизнь профессорской семьи. Потому что мальчик сохнет и страдает, а вместе с ним и вся семья. И вообще меня уже тоже все там считают своей. И надо окончательно разобраться с формальностями, потому что главное уже решено.

Я слушала её самодовольные речи. Было похоже, что она вообразила себя моей благодетельницей. Она говорила покровительственно и подчёркнуто сердечно,