Читать книгу "Сказки - Александр Дюма"

Он снова взглянул на зайца.

Тот находился на прежнем месте.

На земле лежал труп.

На трупе сидел заяц.

Заяц, как я сказал, в три раза больше обыкновенного.

Заяц, покрытый белой шерстью.

Заяц, глаза которого горели в темноте, как глаза кошки или пантеры.

Несмотря на странный вид животного, деда успокоила уверенность в том, что в конце концов он имеет дело с обычно безобидным четвероногим.

Он подумал, что если подойти ближе, косой убежит.

Дед подошел к трупу вплотную. Заяц даже не шелохнулся.

Блеск его глаз усиливался, когда они встречались с глазами охотника.

Жером Палан стал ходить вокруг трупа.

Заяц крутился на месте, не спуская горящих глаз с человека.

Мой дед крикнул, махнул рукой, даже издал рык, при звуке которого любой другой косой, будь он самим заячьим Александром Македонским, Ганнибалом или Юлием Цезарем, пустился бы наутек.

Но этот сидел, как и прежде.

Тогда несчастного убийцу охватил ужас. Он поскользнулся и упал на руки.

Тут же встав, попытался перекреститься. Поднеся пальцы ко лбу, он заметил, что ладонь была в крови.

Перекреститься окровавленной рукой невозможно.

Тогда благая мысль о божественной защите была отброшена.

В душе деда вскипела ярость. Он кинул лопату с киркой и, приложив к щеке приклад ружья, нажал на курки.

Сноп искр вылетел из-под бойков, но выстрела не последовало.

Дед вспомнил, что оба заряда были выпущены в Тома Пише и что от страха он забыл перезарядить.

Тогда схватив ружье за ствол, он размахнулся и хватил зайца прикладом по голове.

Животное успело отскочить, и удар пришелся по трупу. Раздался глухой стук.

Заяц же принялся кружить вокруг убийцы и его несчастной жертвы.

Круги становились все больше.

И — странное дело! — чем больше удалялся заяц, тем крупнее он казался деду.

Не выдержав этой жути, дед потерял сознание и упал рядом с трупом.

VIII

Когда Жером Палан пришел в себя, он увидел, что снегопад усилился.

Он поднял голову, как сделал бы мертвец, желая выбраться из савана, и взглянул на труп Тома Пише.

Тот лежал под снегом, как под белой простыней.

Но не трупа боялся Жером Палан, а зайца. К счастью, тот исчез.

Видя, что самого страшного врага уже нет, дед вскочил, словно подброшенный пружиной.

Закапывать тело Тома Пише ему уже не хотелось. Для этого у него не осталось ни сил, ни мужества. Боясь возвращения огромного зайца, он спешил как можно дальше уйти от этого страшного места.

Он подобрал ружье, лопату с киркой и пьяной походкой, понурив голову и опустив плечи, заторопился в Те.

На это раз он вошел в дом через дверь и, оставив орудия труда и охоты на кухне, ощупью добрался до своей комнаты и рухнул на постель.

Лихорадка била его до самого утра.

На следующий день, взглянув в окно, дед увидел, что снегопад продолжался.

Он поднялся и пошел к окну. Окно выходило в сад. За садом белело поле, покрытое полуметровой толщей снега.

Снегопад продолжался двое суток. Земля скрылась под сплошным сугробом.

В течение всего этого времени дед не сходил с кровати.

Он был настолько плох, что, хотя и лихорадка немного отпустила его, специально придумывать какую-либо причину для объяснения, почему он не спускается к семье, было не нужно.

Тем не менее, размышляя над правдоподобием этого происшествия, Жером Палан пришел к выводу, что просто, как говорится, у страха глаза велики.

Таким образом, он остался один на один лишь с убийством. Но и этому преступлению его совесть оправдание в конце концов нашла.

Все благоприятствовало этому.

Если бы не снег, то о гибели Тома Пише уже знали бы, но в деревне было тихо.

Дед молился, чтобы этот Богом посланный снег не прекращался. Однако он понимал, что рано или поздно снегопад кончится. Но пока что стояли холода, и снег валил не переставая.

До оттепели труп не найдут. В этом можно было особенно не сомневаться.

Дед подумал и о побеге. Но денег не было, а мысль о нищенском существовании в чужом краю, вдали от жены и детей, пугала его больше, чем эшафот.

К тому же все случилось ночью, в чистом поле и без свидетелей.

Почему, в самом деле, должны заподозрить его, а не кого-нибудь другого?

Скорее всего именно его и не заподозрят. Все видели, как он вышел из дома в воскресенье утром и к ночи возвратился.

Но того, как он вышел второй раз, вечером, не заметил никто!

Да, всю ночь его трепала лихорадка и весь понедельник он себя чувствовал отвратительно. Но разве болезнь и высокая температура являются уликами, дающими основание для подозрения в убийстве?

Итак, мой дед доверил случаю избавить его от последствий преступления. Само собой разумеется, проявленная слабость, когда он решил было осенить себя крестом, больше не повторилась! Дед предпочел изобрести легенду на случай, если его все-таки заподозрят…

Однажды проснувшись — а с той ужасной ночи Жером Палан прежде всего смотрел, какая стоит погода — он заметил, что по небу плывут низкие темные тучи.

Открыл окно. Теплый, густой воздух ударил в лицо: началась оттепель.

Ужасный миг приближался.

Несмотря на выдуманную легенду, Жером Палан не находил себе места. Лихорадка снова схватила его. Весь день он пролежал, натянув одеяло по самые глаза. Временами спрашивал себя: «Не будет ли лучше пойти и во всем признаться?»

Через сутки после начала оттепели снег растаял полностью. Дед лежал под одеялом, не отрывая взгляда от поля. Словно острова среди океана, на поле чернели проталины.

Вдруг с улицы донеслись крики.

Сердце деда сжалось от страха и пот выступил даже у самых корней его волос!

Дед не сомневался, что произошло нечто важное и имеющее отношение к гибели Тома Пише.

Ему захотелось взглянуть на улицу… хотя бы из-за занавески…

Он встал. Но не смог сделать и шага. Ноги подкосились.

Он умирал от желания спросить кого-нибудь о причине всего этого шума.

Но знал также, что голос задрожит, а это может показаться подозрительным.