Читать книгу "Незабываемые ночи - Дженнифер Эшли"

Беллами помог Маку превратить одну из комнат Изабеллы наверху в студию. Здесь было много света, лившегося сквозь высокие окна, и тепла, потому что Беллами установил здесь небольшую комнатную печку и топил ее углем. Маку не хотелось, чтобы Изабелла мерзла.

После полудня она поднялась наверх полностью одетая, не желая, чтобы слуги знали, что Мак рисует ее обнаженной. «Пусть они думают, что ты пишешь мой портрет», — сказала она Маку. Мак старался быть беспристрастным, повязал волосы платком и стал смешивать краски. Но когда Изабелла попросила его помочь ей раздеться, самообладание покинуло его.

От волнения у него вспотели ладони, когда он стаскивал лиф платья, уже расстегнутого Изабеллой, и расшнуровывал корсет. «Какая там твердая рука…»

Когда они поженились, он раздевал ее точно также, целуя всякий раз, когда снимался очередной предмет гардероба. Сегодня Мак позволил себе коснуться губами ее шеи, когда был снят корсет, потом поцеловал плечи, когда она развязала рубашку.

Ее кожа пахла розами. Он прижался губами к блестящим волосам, вдыхая ее парфюм. Изабелла распустила юбку, и Мак развязал ленты, которые удерживали на месте небольшой турнюр. Он встал сзади, когда конструкция турнюра уже была снята, с удовольствием ощущая, как выпуклая линия ее ягодиц вписывается в его бедра.

— Я не могу писать тебя, — прошептал ей Мак на ухо. — Я хочу любить тебя.

— Может быть, работа станет хорошей тренировкой сдержанности?

— К черту все это!

Мак чувствовал, что Изабелла волнуется не меньше его самого. Ее кожа буквально вспыхивала в тех местах, где он касался ее губами, соски напряглись и отвердели, когда он обхватил ее рукой за талию.

— Иди сюда, — прошептал Мак.

Кушетка, которую он выбрал для нее, чтобы позировать, была не такой вместительной, как та, которой они воспользовались в Шотландии. Этот выбор Мак сделал сознательно. Он посчитал, что это поможет ему избежать искушения. А сейчас он проклинал себя. Его восставшая плоть требовала близости, и Мак не мог думать ни о чем другом, желая только одного: слиться с ней в едином порыве страсти. К черту уроки сдержанности!

Он задрал свой килт, сел на стул с прямой спинкой и потянул Изабеллу к себе на колени. Он крепко прижал ее к своей обнаженной груди, и она тихо вскрикнула, когда он мгновенно овладел ею.

Все произошло быстро и стремительно. Неистово. Они достигли пика страсти в считанные мгновения, и Мак прижался к Изабелле, желая большего.

— Уверена, что теперь у меня растрепанный вид, — улыбнулась Изабелла.

Вот уж действительно. Припухшие от поцелуев губы, сияющие глаза и раскрасневшееся лицо. Она не представляет, насколько она сейчас соблазнительна. Мак снова почувствовал прилив желания.

Пока Изабелла устраивалась на кушетке, он стал делать эскиз картины, принуждая себя думать о том, что это всего лишь формы женского тела, а не ноги, грудь и бедра его восхитительной жены.

— Проклятая печка, — простонал Мак, сильно вспотев к тому времени, когда сделал хороший набросок.

— Это так приятно.

Изабелла качнула ногой, свисающей с кушетки, лениво подняв руки за голову. Она словно грелась на солнышке в саду, если не считать того, что была обнажена и находилась в комнате.

— Невыносимо жарко, — вытер лоб Мак. — Может, продолжим завтра?

— Хорошо, а то у меня руки-ноги затекли от напряжения.

Изабелла откинула простыню, которая вовсе ее не прикрывала, и грациозно встала на ноги.

Мак и сам был напряжен, только не в том смысле, какой имела в виду Изабелла. Он решительно не смотрел на нее. Наверное, но только наверное, ему удастся сдержать себя, пока Изабелла не уйдет. Он надеялся на это до тех пор, пока она не спросила:

— Поможешь мне одеться?

Прошел еще час, пока они наконец покинули студию. Изабелле пришлось поспешить в свою комнату, чтобы переодеться и привести в порядок волосы.

Они установили обычный ритм жизни, хотя, по мнению Мака, слово «установили» здесь не подходило. Каждое утро они завтракали и читали почту, потом Изабелла вместе с Маком поднимались в детскую, чтобы сказать доброе утро Эйми и посидеть с ней, пока она завтракала. После этого малышкой занималась няня, а Мак с Изабеллой отправлялись в оборудованную студию.

Мак работал над картинами и в паузах делал наброски для портрета Изабеллы, который хотел завершить позже. За время каждого сеанса они два-три раза занимались любовью, не в силах оторвать друг от друга руки. Казалось, запретный характер того, что они здесь делали, пропитал атмосферу студии. В конце концов, они прятались от всех домашних и вместе продолжали работу над пикантными картинами.

После очередного сеанса в студии они расставались, чтобы написать письма или заняться собственными делами, хотя всякий раз, когда Изабелле нужно было выйти из дома, Мак отправлялся вместе с ней. Они вместе выполняли какие-то поручения, Мак с готовностью носил пакеты Изабеллы, она с немного скучающим видом ждала, пока он решал вопросы со счетами в банке или разговаривал о делах с Гордоном. Они больше ни словом не обмолвились об отмене их раздельного жительства.

Мак не возражал против того, чтобы бесцельно побродить вдоль магазинчиков с ленточками и булавками и элегантных магазинов с безделушками в Берлингтонеком пассаже, пока Изабелла делала покупки. Он был влюблен в собственную красавицу жену и отмечал, что всякий раз, когда из магазина появлялась Изабелла и брала Мака под руку, ухмылки проходивших мимо джентльменов менялись на завистливые взгляды.

Днем они гуляли по парку или катались в ландо, в зависимости от погоды или от того, что в этот день предлагал Изабелле Мак. В плохую погоду они посещали музейные выставки или, когда было настроение, отправлялись в Тауэр или в Музей мадам Тюссо.

После нападения в парке Пейн куда-то исчез, и Мак надеялся, что он вернулся в Шеффилд и положил конец своему маскараду. Пейн так и не вернулся в снятую им комнату, и Уэллоуз вынужден был признать, что зашел со своим расследованием в тупик.

Мак по-прежнему готов был его убить, но больше всего ему хотелось, чтобы этот человек навсегда исчез из его жизни. Пейн канул бы в неизвестность, а Мак вернулся бы к совместной жизни с Изабеллой.

Они перестали спорить по поводу их раздельного существования или обсуждать, почему Изабелла оставила его, и вспоминать о том, какую боль они причинили друг другу. Все это было в прошлом. А теперь была новая попытка начать все сначала. Эйми привнесла в их жизнь стабильность, и Маку хотелось насладиться этим в полной мере. Он знал, что все это когда-нибудь может с треском рухнуть, потому что все в жизни Мака рано или поздно разваливалось. Но в данный момент он не мог не признать, что счастлив.

К середине октября он закончил четыре картины с изображением Изабеллы.

Когда Мак покрыл лаком последнюю, она внимательно рассмотрела все четыре работы.