Читать книгу "Дамба - Микаель Ниеми"

София как завороженная смотрела на его руки – они росли на глазах, белые, с на удивление тщательно ухоженными ногтями. Попытался схватить ее за плащ и повалить, но она исхитрилась увернуться. Он ударил ее раскрытой ладонью по лицу. Удар получился не сильный, вскользь, но что-то оцарапало кожу. Что у него в руке? Нож? Нет, вероятно, это обручальное кольцо.

Мужик потерял равновесие, споткнулся и упал.

Сейчас поднимется, и ей конец.

Взгляд заметался по сторонам. Бутылка в канаве. Схватила, одним ударом отбила горлышко и выставила перед собой. Наверняка испугается опасно поблескивающих, острых как бритва стеклянных зубцов.

Похоже, не испугался. Или, ослепленный яростью, не увидел. Бросился на нее, размахивая кулаками. Короткий чавкающий звук… в первый момент он, кажется, ничего не заметил, но внезапно остановился – из резаной раны на руке хлынула кровь.

– Ах ты сука… сука…

София кинулась к машине. Надежда оказалась напрасной: ключей в замке не было. Но ей повезло: оттесняя ее с дороги, он вывернул колеса к канаве. София отпустила ручной тормоз, поставила джип на нейтраль и выскочила. Машина поползла к канаве. Преследователь пытался остановить кровь и не сразу понял, что происходит. Рванулся к машине, успел впрыгнуть в кабину, но было уже поздно: передние колеса съехали с дороги, и джип остановился. Жаль, что не перевернулся, подумала София, дохромала до велосипеда, вскочила в седло и покатила, неуклюже отталкиваясь. И не оглядывалась, только прислушивалась к натужным взрёвам мощного двигателя и безнадежному вою буксующих в мокрой глине колес.

Не догонит.

Висок саднит после удара. К тому же, скорее всего, рассечена бровь, и левый глаз почти не открывается, да еще и сильно тошнит. Но она приближается к дому, а это самое важное. Теперь ее никто не остановит. Она едет к Расмюран, в дом у реки.

Осталось совсем немного.

Глава 47

Видимо, вертолет обо что-то ударился при посадке, его сильно кренило, но Винсенту Лаурину было наплевать.

Эйнар. Эйнар. Эйнар.

Эйнар и Хенни в холодных объятиях реки. Он остался один.

Сделал широкий разворот над водой. В мутном потоке плыли останки домов, искореженные крыши, мебель – целый мир, все, из чего люди строили жизнь. Мяукающий котенок, насмерть перепуганная мать, двое детишек в ярких комбинезончиках, Эйнар, Хенни… Ничего и никого не осталось, все поглотила серо-бурая жижа. Перегной жизни, ее окончательный цвет.

Собственно, и ему полагалось быть там. Он не мог объяснить, что заставило его поднять машину в воздух. Какой смысл? И что теперь на очереди? Лететь к массиву Порте и завершить, как задумал? Уже была такая возможность. Несколько минут назад…

Но каждый пилот отчасти робот. Плот-Никлас[26]. Выполняет запрограммированные и отшлифованные до рефлексов механические движения независимо от сознания и обстановки. Если бы сейчас, в эту минуту, погасла Вселенная, он продолжал бы жать на педали и рычаги и следить за показаниями приборов. Оказывается, можно жить и так – как робот. Надежный автопилот, аккуратно облетающий зазубренные горные пики, торчащие из внезапно возникшего хаоса взбунтовавшейся воды.

Отпустить рычаг. Откинуться в кресле, закрыть глаза и отпустить рычаг. Десять секунд. Пусть двадцать. Самое большее – тридцать, и все кончено.

Он так и сделал, отпустил рычаг, но рука помимо воли тут же потянула его на себя. Тело сопротивлялось. У тела были свои желания. Какие? Поскорее попасть домой, к примеру. Встать под горячий душ. Домой? Это куда – домой? В сад с выкопанными пионами?

Не надо было этого делать. Дались ему эти пионы… Теперь валяются в овражке в лесу, а могли бы напоминать о Хенни.

На глаза навернулись слезы. Внезапно возникло желание напиться вмертвую, больше ни о чем не думать, превратиться в тесто, в безмозглую амебу. Как Эйнар. Он никак не мог понять… да этот тип конченый алкаш! И Хенни оставила его ради этого пьяного, жирного болвана? А может, это любовь? Похоже… даже наверняка. Настоящая любовь. И если так, то что это значит? А вот что: ему, Винсенту Лаурину, любовь недоступна. Жизнь чересчур коротка, чтобы такому научиться.

А теперь у Эйнара сколько угодно питья. Продолжает похмеляться. Видно, начал еще до завтрака, а теперь валяется где-то там, среди развалин своей роскошной виллы. Захлебнулся, не приходя в сознание.

А он, Винсент, сидит за штурвалом вертолета. Машина повреждена, топливо кончается. Но в воздухе держится, несмотря на все жесткие посадки. И он ею управляет.

Провел по глазам тыльной стороной ладони. Рука мокрая. Ловиса… что он ей скажет? Мама погибла. Мамы больше нет, и в этом отчасти и его вина. Он обязан был отказаться лететь к Эйнару. Надо было высадить Хенни на поляне у овражка:

– Вот тебе твои вонючие пионы.

И тогда она была бы жива. Разъярилась, начала швырять в него камни, ругаться на чем свет стоит, но не погибла бы. Он мог спасти ее жизнь.

Внезапно вертолет слегка тряхнуло. Винсент очнулся – похоже на внезапный порыв ветра. Рефлекторно выправил машину и тут же заметил – баланс изменился. Крен исчез. С удивлением выглянул в окно. Сначала услышал легкий всплеск – то ли услышал, то ли показалось. И только потом заметил белую розетку пены. Он не сразу связал этот всплеск со странным поведением машины, но понял почти мгновенно: с вертолета что-то упало.

Винсент вгляделся. В мутной беспокойной воде мелькнул малиновый сполох.

Хенни!

Исчезла.

Винсент заложил крутой поворот. Слишком крутой, машина потеряла высоту и стабильность. Автоматически выправил, не отрывая глаз от реки. Никого. Река поглотила надежду. Он лихорадочно следил за течением, пытался запомнить ориентиры…

Как это возможно? В последнюю секунду перестала нянчить Эйнара и бросилась к вертолету? Успела уцепиться за шасси? И кричала, конечно… кричала как могла, но разве расслышишь за грохотом мотора и воем лопастей? Держалась до последнего, а потом сил не хватило. Заледенели руки, отчаяние пересилило желание жить.

Куда могло ее унести? Или угодила в водоворот и ее засосало на дно?

Винсент кружил в десяти метрах над потоком, взбивая пену ветром от лопастей, наращивал спираль и вглядывался, вглядывался… вглядывался так, что забывал сморгнуть и глаза казались чужими. Может, чуть ниже по течению, вон там, у сломанной ветлы? Господи, сколько мусора… Белое пластмассовое ведро, несколько сбитых досок, наверняка бывший кусок веранды. И мутная, глинистая вода, ледяная, маслянистая на вид жижа, стремящаяся в бесконечность.

Стоп… что-то малиновое… старый пластиковый пакет? Нет, это не пластик. Ткань. Похоже на ткань. Но не шевелится… мало ли что?