Читать книгу "Плата за обман - Анна и Петр Владимирские"

— А что, собакевич. — задумчиво проговорила она и потрепала шелковые уши спаниеля. — Может, взять тебя с собой? Поможешь усталому психотерапевту с пациенткой. Ведь поможешь, да?

Пай, конечно, не сомневался, что уж кто-кто, а он точно поможет. И вообще, что бы ты, мамочка, без меня делала? Эта мысль ему так понравилась, что Вера никак не могла надеть на танцующего от радости пса ошейник…

Лученко встретили в Конче-Заспе как «скорую помощь». Старостин немного удивился белому Паю на поводке, но промолчал, торопливо повел их на второй этаж. Марат не преминул озабоченно спросить: «А зачем собака?» — получил кратко-загадочный ответ: «Собакотерапия» и больше не задавал вопросов.

Когда они вошли в большой просторный коридор, Вера обернулась:

— Стоп. Дальше я одна. Не заглядывать, не мешать. Сама позову.

— Спасибо, Вера Алексеевна, — сказал Ладыгин. — Я перед вами в долгу… Что вы хотите? Просите все, что угодно, и этого будет мало!

— Дорогая золотая рыбка, — усмехнулась Лученко, — я пока не заработала выполнения трех желаний! После поговорим. Закрывайте дверь.

Издалека послышались странные звуки. Вера прислушалась. Оба мужчины, Старостин и Ладыгин, тоже насторожились. Это был голос Мирославы. Она во все горло орала какую-то песенку: «Я ошибся, я попал, сделал только один лишь шаг и упал! Я ошибся, я попал, территории я не знал!»

— Боже мой, — прошептал Марат. — Она что, того?…

Вере ужасно хотелось расхохотаться, но пришлось сдержаться. Она сразу узнала модную молодежную песенку Димы Билана, звучавшую по радио и телевизору. Ну, идиотские слова, но эти песенки — они же все такие… Она сделала серьезное лицо и повторила:

— До свидания! Двери поплотнее закройте.

Озадаченный Марат послушно прикрыл дверь, а Вера отстегнула Пая от поводка и пошла по коридору. Хорошее помещение, и ковер на полу замечательный. Пай согласился, хотя и чувствовал себя в незнакомом месте неуютно.

Дверь в ванную, роскошнейшая, между прочим, дверь из муранского стекла, была приоткрыта. В ванной никого не оказалось, Пай осторожно вытянул нос, понюхал и подтвердил: никого. Пение доносилось из комнаты напротив.

Вера подошла поближе, неслышно ступая по мягкому ковру. Пение прекратилось, и теперь слышались подозрительные звуки. Пай удивленно склонил голову набок, прислушался — так и есть, хлюпанье носом. С губ его хозяйки не сходила улыбка: пес так забавно выглядел, ему бы еще маленький халатик и шапочку — ну вылитый доктор!..

— Прошу, коллега, — сказала Вера, и они вошли в комнату. — Так.

Мира оглянулась и села на стул.

— Ой, — всхлипнула она. — Это вы…

Она была в грязном переднике, ее испачканные краской худенькие руки сжимали кисточку и пучок фломастеров. На полу повсюду валялись изрисованные листы белого картона. Щеки Миры блестели от слез.

— Это я, — подтвердила Вера. — Разреши? Пай, друг мой, заходи, не стесняйся.

Мирослава Ладыгина во все глаза смотрела на спаниеля. Белый пес с рыжеватыми длинными ушами обнюхал ближайший лист картона, фыркнул, подошел к девочке, дружелюбно помахивая хвостом и улыбаясь.

— А это кто?

— Мое все, — ответила Лученко. — Пай, знакомься, это Мира. Мира, это Пай.

— Ой, какой хороший!.. Можно погладить? — Она отложила свои инструменты.

— Нужно.

Пай подошел к девочке, положил тяжелую морду ей на колени и дал себя приласкать. Хвост его не останавливался ни на мгновение.

— Знаешь, он у меня в искусстве разбирается, — серьезно сказала Вера.

Мира подняла на нее бледное лицо с заплаканными глазами. Узкой ладонью она продолжала поглаживать гладкий шелковистый лоб с треугольной рыжей отметиной. Пай закрыл глаза и стоял неподвижно, сознавая значимость своей роли.

— Правда?

— Правда. Есть у меня знакомая писательница. Пай тогда еще щенком был, и пошли мы к ней в гости. Она строчила свои тексты на машинке и роняла листы на пол. Мы заговорились с ней, а песик принялся подбирать напечатанные листки, отрывать от них кусочки и есть. Представляешь?

Мира озабоченно посмотрела на собаку:

— Ему же могло стать плохо!

— Вот и я так подумала. Однако не стало. И я своей приятельнице сказала: раз его не стошнило от твоей писанины, значит, книга хорошая. Можно публиковать! Ее потом, кстати, действительно опубликовали.

Мира тихонько рассмеялась. Пай завилял уже не хвостом, а всей задней частью тела, улыбнулся розовым языком и лизнул девочке руку. Она завороженно смотрела на него и не отводила глаз все время, пока Пай возвращался к ногам хозяйки. Он улегся рядом с Верой, придавив ее ступню тяжелым теплым боком. Потому что лечение лечением, однако хозяйка все-таки важнее всего на свете. А тут пахнет тревогой, акриловыми красками, мокрой бумагой — словом, быть поближе к маминой ноге не помешает.

— Расскажи нам с Паем, что тебя тревожит. Не торопись, времени у нас много. А мы поможем, честное слово. Пока не поможем — не уйдем.

Мира ссутулилась и повернула печальное лицо к окну. За окном проплывало облако, похожее на бегемота с ватой в зубах.

— Я помогу начать, — сказала Вера. — Тебя никто не похищал, ты сама себя похитила…

У девушки вздрогнули губы.

— Да ты не бойся, я никому не говорила. Пока… Правда вот не знаю, зачем ты это сделала. И скорее всего, цели своей ты не достигла. Так? Потому что методы у тебя, уж извини… Экстремальные какие-то. А теперь ты, видимо, оказалась в непростой ситуации. Ну и ладно, не переживай. Расскажи мне, и обещаю, мы что-нибудь придумаем. Не бывает безвыходных ситуаций. Только не надо говорить, что тебя никто не понимает. Человек, который так оправдывается, на самом деле сам не понимает других. Это я тебе как врач говорю.

Мира вздохнула, набрала в грудь побольше воздуха… И рассказала все.

Она так хотела помочь маме. Пусть родители развелись, но маму она помнила все время, хотела с ней видеться хоть иногда. А папа хмурился. Не то чтобы прямо запрещал, но был недоволен. И его новая жена тоже… Хотя ей-то, наверное, было как раз все равно. А что она, Мира, могла? Маленькая была. Когда выросла, удивлялась, что живет с папой, а не с мамой — все ее немногочисленные знакомые девочки и мальчики, у которых развелись родители, остались жить с мамой. Папа объяснял это тем, что у мамы мало денег, она совсем немного зарабатывает, едва-едва себя обеспечивает. И она не смогла бы дать ей, Мире, необходимое образование, достойно содержать ее. А у него, папы, денег много.

Когда Мира еще немного подросла, это показалось ей ужасно несправедливым. Ей не хватало мамы, какая бы она ни была — богатая, бедная. Но не обсуждать же это с отцом. Тем более что всякий раз, когда она вроде бы уламывала папу отвезти ее в Киев хоть на пару дней, у него оказывались какие-то срочные дела. А потом он по самую шею нагрузил ее этим модным бизнесом, и ей самой стало некогда… Нет, вы не думайте, это ужасно интересно, просто замечательно, и она привыкла, так что, в общем, без моделирования не представляет себе жизни. Но знаете, не настолько, чтобы о маме забыть. И тем более не настолько, чтобы круглосуточно только проектировать одежду. Это папа так может — забыть обо всем на свете на сутки, на неделю, даже на несколько месяцев, если у него удачная полоса. Сделка какая-нибудь, или там, не знаю, линия новой продукции на одном из его заводов, или новый ресторан открывается и все на ушах стоят. Или вот кризис, и надо банками заниматься, а то рухнут… А она — не такая!