Читать книгу "Новые эльфы - Владимир Мясоедов"

— Ну… да, — кивнула девушка.

— А Тенелок, что ни говори, все-таки провинция. Глухая. Здесь если и будут какие-нибудь мастера музыки или магии, так только отправленные в ссылку. Готовый маэстро сюда не приедет иначе как с кратковременным концертом, нет здесь для него работы. Местные дарования, если они талантливы, конечно, перебираются туда, где могут добыть деньги и славу. А на постоянной работе остаются ремесленники, могущие исполнить обязательную программу от «А» до «Я», но не более. Асазор, по моему мнению, таким и является, да к тому же не самым умелым, просто старательным. А для того, чтобы вернуть Рустама, нужен если и не Ростропович от смерти, то по крайней мере какая-нибудь поп-группа, собирающая стадионы. Если хочешь, могу привести еще одно доказательство, правда, косвенное.

— Давай!

— Абы что не дарят, согласись?

— Верно, — не стала спорить девушка.

— Так почему Асазор подарил Шуре и Лике скелетов? Есть множество куда лучших форм нежити.

— Ну… может, остальные слишком дорогие? Не будешь же ты дарить понравившейся девушке золотое кольцо с бриллиантом.

— Если захочу, чтобы она мной заинтересовалась, то, может, и подарю… Если у меня будет лишнее кольцо, конечно. И если Лика будет по крайней мере на соседнем континенте. Но это сравнение несколько неточно. Главное в нежити что? Работа некроманта. Исходный материал, то есть покойник, — вещь вторичная и на качество работы влияет только при поднятии высшей нежити, самыми известными представителями которой являются вампиры и личи. Все остальное разнообразие некрофауны может быть с успехом сделано как из закоренелого алкоголика, скончавшегося во время четвертования за кражу, скажем, курицы, так и из боевого мага, отдавшего свою жизнь добровольно и убитого клинком из черного обсидиана на жертвенном алтаре. Если же Асазор подарил именно такую нежить, то, значит, считает ее вершиной своего мастерства.

— То есть ты думаешь, что он бесполезен? — поникли плечи эльфийки. Целительница даже шмыгнула носом, едва удерживаясь от того, чтобы не зареветь.

— Ну почему же сразу бесполезен? — попытался успокоить ее Михаэль, не желавший видеть, как у целительницы снова начнется истерика. — Настя, ну не плачь. Ты уже большая девочка, да к тому же Асазор все же может нам помочь. Он, конечно, маг не очень сильный, зато своих более могущественных коллег по цеху знать уж точно должен. Остается только дождаться его возвращения в город и хорошенько расспросить, пригласив на ужин.

— Да, — робко улыбнулась Настя, — только пообещай мне одну вещь.

— Какую?

— Сделай всем это заклинание от запаха, мы, когда в город ходим, тоже носы зажимаем. Да и как пахнет в морге, я прекрасно помню и освежать память не собираюсь, пусть даже источником зловония будет не целая прозекторская, а один-единственный старичок.

В город Санилеско Асазор вернулся через пять дней, но шаман выловить его не мог еще целую неделю. Некромант заперся в своем доме и на стук в ворота и вопли под окнами не отвечал, а перепрыгнуть через забор и попасть под действие защитных заклинаний желающих не нашлось. Наблюдать за жилищем некроманта отправились прирученные гипнургом птицы, которые должны были сообщить находящимся в пещере эльфам, когда же этот маг смерти откажется от своего затворничества.

Кроме них за домом волшебника вполглаза приглядывал и шпион Келеэля. Хотя ничего особенного он не обнаружил, Асазор все это время находился в громадном, но неглубоком подвале своего двухэтажного дома и выполнял нудную, грязную, но необходимую работу по превращению привезенных из пустыни трупов в заготовки, способные с течением времени не потерять своих качеств и послужить основой для будущей нежити. Защиту дома летающий посланец архимага взломал примерно за три дня, и единственным местом, куда он не мог заглянуть, была одна комната, являющаяся, судя по всему, рабочим кабинетом некроманта.

На восьмой день, незадолго до восхода солнца, старичок наконец выбрался за пределы дома и немного побродил по прилегающему к нему довольно запущенному садику. Первое, что он увидел, выйдя за ворота, был очень злой эльф, взиравший на него со спины песчаного скорпиона. То, что эльф был злым, сомнению не подлежало. Во-первых, это было буквально написано на его лице крупными буквами, а во-вторых, не может быть добрым тот эльф, который вместо шлема нацепил на себя череп демона. Серый, а это был именно он, не рискнул блеснуть красноречием, а просто вручил ошеломленному Асазору записку с приглашением на торжественный ужин и, развернув своего скакуна, отправился восвояси, пугая редких пешеходов страшным ликом своим. Вообще-то Сергей первоначально собирался надеть обычный шлем, но спросонья перепутал его с черепушкой, очищенной Михаэлем от мяса и положенной по соседству. Он даже не сразу это заметил: по весу оба предмета были одинаковые. А когда все же заметил, что именно нацепил, то снимать не стал, потому как прицепить его на несущемся во весь опор скорпионе было некуда, а выкидывать неимоверно жалко. Поэтому при встрече с некромантом эльф хранил полное молчание, не ответив даже на приветствие, ибо словить проклятие, видимо, не хотел, да и довести до сердечного приступа пожилого человека потоком брани тоже опасался. Поэтому воин отдал послание, составленное коллективными усилиями всех обитателей пещеры, и уехал.

Некромант сглотнул, проводил взглядом пустынного монстра, лишь чуть-чуть не дотягивающего высотой до крыш одноэтажных пристроек, и, судя по всему, решил составить завещание. Во всяком случае, он тотчас же вернулся домой и заперся в своем кабинете, защита от наблюдения в котором пока держалась. Вероятнее всего, ее устанавливал еще предыдущий владелец дома, отец или дед волшебника, потому что сам Асазор на чары такого порядка способен не был, но подновлять хитроумные плетения мог. Что он там делал, доподлинно неизвестно, но, судя по уловленным измененной птицей отголоскам творящегося волшебства, некромант связывался с десятком других магов, включая главу гильдии, и о чем-то с ними подолгу беседовал.

Время шло, а своих покоев некромант так и не покидал, Келеэль даже слегка обеспокоился, не случилось ли чего с человеком, но тот все же осмелился появиться из своей берлоги с началом захода солнца и, наняв паланкин, отправился к жилищу эльфов.

Там его уже ждали. В просторной пещере, во времена гномов служившей, кажется, казармой, а ныне превратившейся в банкетный зал, тускло светился разросшийся от регулярного полива мох, метались отбрасываемые высокими, ярко горящими свечами тени и сидели за накрытым столом хозяева, походившие на иллюстрации древних легенд о перворожденных. Асазор оглядел стол и понял, что если он и не переживет наступающую ночь, то ему будет что вспомнить на том свете. Во всяком случае, ел он как в последний раз. Застолье происходило почти в полной тишине, эльфы умудрялись есть почти бесшумно, и только человек производил довольно громкие звуки. Особенно громкими они становились, если некромант ловил на себе пристально-оценивающий взгляд одного из незнакомых ему ранее перворожденных. Если же волшебник встречался глазами с Настей, глядящей на старика откровенно хищно, то прятал взгляд в тарелку и не сразу решался оторваться от еды. Ну не мог же он знать, что эта девушка надеется на то, что он окажется достаточно могущественным, чтобы воскресить ее погибшего возлюбленного, и потому алчных взглядов пугался.