Читать книгу "Нейрофитнес. Рекомендации нейрохирурга для улучшения работы мозга - Рахул Джандиал"

Из аэропорта меня сразу отвезли в клинику пересадки стволовых клеток – широкое приземистое одноэтажное здание. Внутри царили чистота и порядок, однако портьеры в цветочек, мебель явно родом из 1970-х годов и обилие ажурных салфеточек выглядели странновато.

Директор клиники учтиво пригласил пройти в процедурный кабинет, где с катетером в вене восседал седовласый джентльмен. Благообразный, на вид здоровый и цветущий. Он рассказал, что недавно вышел в отставку с поста руководителя крупной корпорации. И утверждал, что на здоровье не жалуется, просто хотел бы добавить походке немного молодой упругости.

Науки здесь не было. Зато откровенно попахивало шарлатанством. Стволовые клетки не витамины. Они не могут по волшебству оздоравливать людей. Как человек, судя по всему, неглупый, раз ему доверили такой высокий пост, мог быть настолько легковерным?

В других кабинетах еще пятеро пациентов принимали «лечение». Двое, как тот отставной топ-менеджер, прибыли из США, один – из Франции и еще двое – из Китая. И каждый выложил за процедуры сумму, эквивалентную 20 тысячам долларов.

Потом директор отвел меня в роскошно отделанный зал заседаний правления. Я спросил, откуда они получают стволовые клетки, соблюдают ли при подготовке инъекций требуемый законодательством США производственный регламент и как организовано послепроцедурное сопровождение пациентов. Он отвечал бойко и подробно, и его слова звучали бы весьма убедительно для того, кто далек от науки, но для меня не имели никакого смысла.

Правда, я все равно держался вежливо, любезно и профессионально. Не швырялся обвинениями и не вопил, что людям дают сомнительное лечение, а потом бросают на произвол судьбы.

«На мой взгляд, с точки зрения науки это абсолютно бессмысленно», – вот примерно все, чем я ограничился в разговоре с директором клиники.

Однако такой подход к делу не на шутку возмутил меня. Очень может быть, что никто не заболеет от новоявленного «эликсира молодости», который эта компания щедро впрыскивает пациентам в вену; но она создает реальную угрозу тем, кому действительно требуется медицинское лечение – ведь они получат здесь эту обманку вместо лекарств, которые помогли бы им при их заболевании. Брать у людей деньги, а взамен давать лишь фальшивые надежды тоже означает наносить травму. И вред.

Для меня было большой честью и рубежным этапом в карьере участвовать в пионерном исследовании стволовых клеток в нашей лаборатории в «Городе надежды». Но еще многое в этой области неясно, и науке только предстоит узнать, когда и каким образом удастся поставить стволовые клетки на службу борьбы с раком и другими тяжелыми заболеваниями.

Прошу вас, не позволяйте водить себя за нос вот таким самозваным клиникам, которые спешат нажиться на людском отчаянии и безысходности. Разница между ними и легально действующими медицинскими учреждениями на базе ведущих университетов, где хорошо знают, что и как делать, такого размера, что как раз хватило бы места проехать катафалку.

Да прозреют незрячие

Как мы уже знаем из описываемых исследований, имплантированные в мозг нейрональные стволовые клетки жизнеспособны. Мы знаем также, по крайней мере на основании пробирочных экспериментов, что, когда НСК развиваются в зрелые функциональные нервные клетки, они, судя по всему, работоспособны. Остается главный вопрос: могут ли скорректированные нейроны отращивать аксоны и дендриты, необходимые для связей с другими существующими в мозге нейронами?

Недавно проведенное исследование позволяет ответить на этот вопрос осторожным «да».

Слыхали песенку о трех слепых мышатах, что гоняются за полоумной женой фермера, которая отсекла им хвостики разделочным ножом?

Нейробиолог Эндрю Губерман вернул невидящим мышкам зрение[153].

Эксперимент он начал с того, что раздробил у подопытных грызунов нейрон специфического типа, располагающийся в задней стенке глаза и называемый ганглионарной, или фоточувствительной, клеткой сетчатки глаза. Эти клетки располагаются прямо напротив сетчатки, где подхватывают улавливаемый глазом свет, трансформируют в электрические нервные импульсы, а потом посылают их через свой длинный отросток, аксон, в ту область мозга, где они хитрым образом обрабатываются, чтобы восприниматься сознанием мыши как «зрение».

Стоило раздробить нейрон, как мыши ослепли.

Но ненадолго.

Повредив фоточувствительные клетки их сетчатки, доктор Губерман принялся исправлять ситуацию: он воспользовался методами генной терапии, чтобы увеличить содержание специального протеина, называемого «мишень рапамицина млекопитающих», или mTOR, в окружающих тканях. Этот протеин регулирует рост и выживание клеток. Одновременно, хотя мыши были явно незрячими, в течение трех недель проводил им стимуляцию зрения высококонтрастной движущейся черно-белой решеткой.

При сочетании двух лечебных методов – генной терапии и стимуляции зрения – мышки начали проявлять естественную реакцию на зрительные образы; например, когда прямо поверх их голов проектировали изображение устрашающего черного круга (имитацию приближающегося хищника), грызуны пытались спрятаться. Они не реагировали на все зрительные образы, и тем не менее невиданным научным достижением стал сам факт, что у них, по крайней мере, частично восстановилось зрение, о чем явно свидетельствовало их поведение.

Но вот что поражало намного больше: хотя нас всегда учили, что такое невозможно в принципе, воскрешенные экспериментатором ганглионарные нейроны сетчатки умудрились снова отрастить себе аксоны, и те преодолели весь немалый путь к особой точке вблизи центра мозга, так называемого перекрёста зрительных нервов.

«Удивительное дело – регенерировавшиеся аксоны продемонстрировали способность найти дорогу по этим длинным извилистым путям назад к своим целям в мозге… невероятно», – отмечал Губерман.

ГИМНАСТИКА ДЛЯ МОЗГА: КАК ПОПАСТЬ НА КЛИНИЧЕСКИЕ ИСПЫТАНИЯ

Мы не смогли бы провести исследование стволовых клеток, о котором сообщается в начале этой главы, если бы не страдающие глиобластомой люди, добровольно согласившиеся в нем участвовать. Некоторые приехали из других штатов США в поисках новых способов терапии после того, как их заболевание дало рецидив. По существу, клинические испытания – единственный способ, позволяющий добиваться прогресса в лечении. Тем не менее многие, кто мог бы иметь от этого несомненную пользу, не получают ее по самым разным, часто нелепейшим причинам.

Знаете, какая причина самая глупая? Ложная деликатность: нежелание обидеть своего лечащего врача или специалиста, к которому он вас направил, обращением за помощью к врачам в университетской клинике по соседству, проводящим клинические испытания требуемой вам терапии. А мое мнение таково: я в профессии для того, чтобы служить благу и здоровью моих пациентов всеми своими силами и знаниями, и это подразумевает иногда направлять этих людей к другому специалисту или в академический медицинский центр. Ни один врач никогда не смеет обижаться на вас за то, что вы ищете помощи в лечении у кого-то другого.