Читать книгу "Водоворот - Фруде Гранхус"

– Почему он считал себя виноватым в смерти Линеи?

Лилли Марие вздохнула.

– Думаю, что-то подсказывало ему, что именно из-за него пропала Линея.

– Я все еще не понимаю почему.

– Линея пропала примерно через неделю после того, как он заставил ее записаться в доноры.

Никлас понял, что извращенная логика Эдмунда спасла жизнь Конрада и Хайди. Ведь после неудачи с Линеей было бы вполне естественно выбрать кого-то из ее ближайших родственников. Но уговорить Эдмунда еще раз не получилось бы.

– Я больше не буду тебя мучить. К тому же мне это не по карману.

– Извини, я об этом не подумала. Я дам тебе мой номер.

– Спасибо. Погадаешь мне как-нибудь бесплатно – и сочтемся.

Глава 36

– Я добыл имя, – Рино был очень доволен собой. – Хотя мне пришлось намекнуть, что тот несчастный случай как-то связан с последними нападениями.

– Ну и ладно, – Никлас с черепашьей скоростью вел машину, стараясь оттянуть момент истины.

– Невероятно, сколько всего он помнит о том случае. Видимо, впечатление было сильным.

– Имя! – воскликнул Никлас от нетерпения.

– Мужчину, который ее обнаружил, звали Сунд. Рейнхард Сунд. Он все еще живет здесь. Знаете его?

Последнее подтверждение.

Никлас расстроился. Он знал, Карианне это убьет.

– Я еду к нему, – сказал он.

Глава 37

Остановив машину, Никлас взглянул на окно кухни – ему показалось, что за занавеской промелькнула тень. Определенно, Рейнхард оживал. Обычно перед развязкой дела, которое он расследовал, Никлас ощущал приятное волнение, удовольствие от того, что ему удалось разгадать замысел подозреваемого, хотя на это ушли много недель или даже месяцев. В этот раз ему было грустно. Он не сомневался, что Рейнхард действовал исключительно из любви, из отчаянного желания спасти жизнь дочери во что бы то ни стало. А цена оказалась велика. Сначала жизнью пришлось поплатиться Линее, потом матери Эвена Харстада. Может быть, Рейнхард знал об этой женщине еще до того, как пропала Линея, и не выбрал ее именно потому, что она была на сносях, и вместо нее остановился на жизнерадостной девочке. А потом, когда не получилось с Лине-ей, обратной дороги уже не было. Карианне нужна была почка, оставались считанные недели. Возможно, все сложилось именно так, но Никлас не мог представить себе тестя в роли жестокого убийцы.

Он постучал в дверь, не совсем уверенный, что поступил бы так в привычных обстоятельствах, но все-таки зашел в дом еще до того, как тихий голос пригласил его войти. Рейнхард сидел в гостиной в кресле-качалке, накрытом овечьей шкурой грязно-серого цвета.

– Никлас! Вот это сюрприз! – Рейнхард протянул ему руку. Улыбка казалась искренней и спокойной.

Ему было намного лучше, чем несколько дней назад.

Гостиная выглядела такой же старомодной и неопрятной, как и тогда, когда Никлас первый раз приезжал вместе с Карианне в гости: было заметно, что женская рука давно здесь не хозяйничала. Фотографии были те же – молодой лось с удовольствием пил воду из маленького лесного озера, расцвеченного золотом рассвета. А еще Карианне. Десятки фотографий – от крестин до первого причастия. Он и в прошлый раз обратил на них внимание. Фотографии детей украшают многие дома, но здесь их явно было слишком много. От такого количества снимков создавалось впечатление одержимости.

– Рано вернулся домой с работы?

– Плохо себя чувствую.

– Грипп, наверное. Такое же типичное явление, как дождь в День независимости.

– Скорее, кишечная инфекция.

– В общем-то, одно и то же, – старик неопределенно махнул рукой, как будто он был экспертом по заболеваниям.

– Я слышал, ты сработался.

– Не совсем. Я тут немного зазнался и получил головомойку. Сейчас мне кажется, что я попытался взойти на Рог.

Рог.

– Думаю, мы останемся, Рейнхард. То есть мы уже почти решили, и неважно, какая подвернется работа. Мы останемся в Бергланде.

– Замечательно! – он широко улыбнулся, от этого его щеки впали. – Вы так внезапно все решили?

Никлас кивнул.

– Очень хорошо. Я скучал по Карианне, это не секрет. Да и по тебе тоже, Никлас, но ты же знаешь. Болезнь нас крепко связала.

– Я понял.

– Ее работа… – старик махнул рукой в сторону кресла. – Садись, Никлас, ради всего святого, садись.

Никлас сел и почувствовал, что накрытое коричневым пледом кресло было совсем новым.

– Работа Эллен Стеен?

– Стеен? А, ну да, та, на которую напали. Жаль, что все так вышло, но Карианне не стоит об этом думать. Если бы она не заняла это место, нашелся бы кто-нибудь другой.

– И все-таки немного странно.

– Да, да, никто не хочет наживаться на чужом несчастье. Но пусть считает, что, если та женщина когда-нибудь вернется на работу, ей будет приятно знать, что, пока ее не было, делами занимался профессионал.

– Да, верно, – нужно было переходить к делу.

Старик мечтательно посмотрел наверх.

– Хочешь кофе?

– Нет, спасибо, – Никлас положил руку на живот и поморщился. – Я просто хотел поговорить.

– С огромным удовольствием. Особенно когда ты приезжаешь с такой новостью.

– Твое имя всплыло сегодня в связи с одним… весьма странным делом.

– Да?

– Речь идет о смерти одной беременной женщины много лет назад, она съехала на велосипеде с дороги и разбилась о скалу.

Лишь подрагивающая вена свидетельствовала о том, что кровь еще течет во впавших щеках, но внезапно пожухшая кожа порозовела.

– И что? – голос был совсем другим. Так говорил настоящий Рейнхард.

– Ты ее нашел.

– И?

– Больше ничего. Мой коллега часто говорит, что мир довольно маленький. Мне пришлось с ним согласиться, когда я услышал, что именно мой тесть нашел эту женщину.

Никлас пожал плечами, как будто не придавал особого значения этому обстоятельству.

– Что ты помнишь о том случае?

Рейнхард внимательно посмотрел на Никласа прежде, чем ответить.

– Я проезжал мимо, ехал в больницу. Карианне… – он пояснил свою мысль жестом. – Я увидел, что из земли торчит колесо, и сначала решил, что она мертва. У нее была кровь повсюду, пульса я не нащупал. Конечно, пульс у нее был, но я дрожал и никак не мог его уловить… Я так долго жил рядом с тяжело больным человеком… все это на меня навалилось. Но мне удалось донести ее до машины. И только тогда я понял, что она беременна. От этого мне стало еще сложнее.