Читать книгу "Холмы Смерти - Роберт Говард"

При всем своем мужестве и благородстве, Соломон Кейн оставался человеком и обладал слабостями, присущими роду людскому. Тщетно пытался он сам себя убедить, что негодяй пытается лишь получить шанс спасти свою шкуру.

Сердцем он понимал — нажми он сейчас на курок, и омерзительные насмешки Скопы-Хардрейкера будут преследовать его до конца жизни. Он угрюмо кивнул:

— Да будет так. Ты получишь свой шанс, хотя Господу всеблагому известно, что ты его не заслуживаешь! Выбирай оружие!

Глаза Скопы сузились… О фехтовальном искусстве Кейна среди членов Берегового Братства и прочих «джентльменов удачи» ходили легенды. С другой стороны, если остановиться на пистолетах, у него, Джонаса Хардрейкера, не будет ни малейшей возможности пустить в ход свою не менее известные ловкость и силу…

— Ножи! — объявил он наконец, оскалившись в свирепой гримасе.

Кейн, не опуская пистолета, некоторое время мрачно смотрел на пирата. Затем его бледное лицо тронула едва заметная зловещая усмешка.

— Ты объявил свой выбор, — кивнул он. — Нож едва ли можно назвать оружием джентльменов… Тем не менее он может принести смерть, которую никто не назовет ни быстрой, ни милосердной…

Пуританин повелительно махнул вторым пистолетом в сторону флибустьеров:

— Оружие на пол! — Тем ничего не оставалось, кроме как повиноваться. — Освободить юношу и девушку!

Когда его приказание было в точности исполнено, Джек растер затекшие члены, ощупал рану на голове — волосы слиплись в кровавый колтун, а затем обнял всхлипывающую девушку.

— Пусть она уйдет, — прошептал он, но Соломон Кейн отрицательно покачал головой:

— В таком состоянии ей никак не миновать стражу, стоящую возле дома. Боюсь, я не могу на это пойти.

Девонширец кивком головы указал Джеку на ступеньку за своей спиной и велел вместе с девушкой занять там место. Хардрейкер под бдительным взглядом Кейна выложил свой богатый арсенал на стол и, раздевшись до пояса, вышел на середину подвала. Вручив юноше свои пистолеты, Кейн быстрым движением освободился от пояса с рапирой и камзола, сложив их у ног, сверху аккуратно положив шляпу.

— Приглядывай за этим отребьем, пока я не управлюсь с их заводилой, — велел он юноше. — Если ктото потянется за оружием, просто жми на курок. Если увидишь, что я упал, хватай девушку и беги отсюда. Но Господь не допустит, чтобы я проиграл: меня ведет синее пламя мести…

Двое высоких мужчин замерли друг против друга. Кейн — с непокрытой головой и в одной рубашке, Скопа — обнаженный по пояс, но в шелковом головном платке, рубины кровавыми каплями покачивались в его ушах. Пират был вооружен длинным кривым турецким кинжалом, который он держал острием вверх, Кейн же сжимал прямой, узкий, обоюдоострый кинжал, который выставил вперед наподобие рапиры. Оба мужчины прошли суровую школу боя на ножах, и ни один из противников не опускал оружия книзу, как это предписывается кодексом благородных дуэлей. То, что требуют напыщенные манеры светских хлыщей, редко бывает полезным в настоящем бою.

* * *

Коптящий масляный фонарь освещал жуткую сцену, достойную готического романа. Бледный юноша с окровавленной головой, стоящий на выщербленных каменных ступенях, сжимает два смертоносных пистолета. Рядом, отчаянно вцепившись в любимого, всхлипывает златокудрая красавица. А в трех-четырех ярдах от них, у стены, кровожадно скалятся гнусные демонические рожи. Дикарский беспощадный блеск глаз. И стальные блики на острых лезвиях между воинами. Две гибкие фигуры, по-кошачьи мягко переступая, кружат около друг друга, а изломанные тени, словно танцующие духи, повторяют каждое движение бойцов…

— Давай покажи, на что ты способен, пуританин! — Пират оскорблениями старался вывести противника из равновесия. — Вспомни свою девку, Фетровая Шляпа!

— Я о ней никогда не забывал, ты, порождение Зла, — соизволил ответить Кейн. — Знай, мразь, твоей душе скоро предстоит угодить в адское пекло, но есть огонь и Огонь… — По смертоносным клинкам пробегали дрожащие сиреневые отсветы. — Так вот, лишь пламень преисподней не может быть погашен кровью! — С этими словами Кейн нанес противнику неожиданный удар.

Капитан Хардрейкер отвел в сторону выпад пуританина и, в свою очередь, прыгнул вперед, попытавшись провести атаку снизу вверх. Кейн без особого труда провернул кинжал в руке и отбил кривой клинок противника. Пират, распрямившийся, как стальная пружина, отскочил — ему едва удалось увернуться от контрвыпада.

Кейн, как чудовищная молотилка, обрушивал на Скопу удар за ударом, вынуждая того отступать к стене. С кем бы пуританину ни приходилось драться, он признавал лишь одну стратегию — наступление. Его кинжал, точно змеиное жало, то устремлялся в лицо пирату, то мелькал у его живота, то грозил горлу. Скопа уже не помышлял об атаке, все его силы уходили на то, чтобы уберечься от ран. Было ясно, что подобное состязание не сможет продлиться долго — слишком неравны были силы. Впрочем, любой поединок на ножах жесток и, как правило, скоротечен. Нож — страшное оружие, использование которого не подразумевает ни длительной искусной интриги, ни ничейного результата. Мгновенная схватка заканчивается кровавой гибелью слабейшего.

Близость смерти придала Скопе сил и, в безумии обреченного, он железной хваткой вцепился в правую кисть Кейна и нанес тому страшный удар в живот. Вернее, попытался нанести. Невероятная реакция пуританина позволила ему перехватить руку пирата, пусть и ценой глубокого пореза на предплечье. Кейн остановил острое лезвие буквально в дюйме от своего живота. Так соперники и застыли, словно два изваяния, впившись взглядами друг другу в глаза. Лишь вздувшиеся мускулы да хриплое дыхание выдавали безумное напряжение.

Подобное единоборство было отнюдь не в духе пуританина. Кейну импонировал иной стиль боя, позволявший максимально быстро отправить врага в ад: прыжки, отскоки, стремительные нападения и контратака, при которых все дело решают сила и проворность рук и ног да верность глаза. Но если его сопернику захотелось продлить себе жизнь, померившись с ним физической силой, — да будет так.

Похоже, Джонас Хардрейкер уже усомнился в правильности выбранного им пути, но было поздно. Никогда прежде пират, не раз отстаивавший свое право быть капитаном в смертельных поединках, не встречал человека, превосходившего его крепостью мускулов. Проклятый пуританин словно был выкован из железа! Скопа вложил все свои силы в хватку рук и опору широко расставленных ног.

Соломон Кейн, без труда раскусивший замысел противника, ловким движением пальцев перевернул клинок. Когда Хардрейкер вцепился в занесенную руку пуританина, кинжал смотрел вверх, теперь же Соломон нацелился острием прямо пирату в грудь. Ему оставалось лишь преодолеть сопротивление Скопы, удерживающего его запястье, и вогнать острую сталь прямо в черное сердце. Однако приходилось следить и за кинжалом Хардрейкера, который находился в опасной близости от его живота. Если пират сумеет превозмочь хватку пуританина, его кривой нож легко вспорет живот Кейна.