Читать книгу "Остров Веры - Эдуард Сребницкий"

В кадре возник ветеринар Гызат. Он вёл к костру, схватив за волосы, обнажённую девушку, которая плакала и умоляла о пощаде. Толпа возбуждённо застонала. Когда ветеринар Гызат с девушкой остановился, в круг вышел сторож турбазы и громко произнёс:

– О Верховный вождь и жрец народа исседонов Рузавал! После заката солнца в день осеннего равноденствия года нынешнего, указанного нам мудростью предков, имел ли ты совет со Всевышним Богом, дающим жизнь, и Великими Духами, следящими за жизнью?

– Да, – сказал Рузавал, – имел.

– О Верховный вождь и жрец народа исседонов Рузавал! – продолжал сторож. – Получил ли ты ответ от Всевышнего Бога, дающего жизнь, и Великих Духов, следящих за жизнью?

– Да, – сказал Рузавал, – получил.

– О Верховный вождь и жрец народа исседонов Рузавал! Примут ли Всевышний Бог, дающий жизнь, и Великие Духи, следящие за жизнью, жертву от исседонов этой ночью?

– Да, – сказал Рузавал, – примут.

– О Верховный вождь и жрец народа исседонов Рузавал! Согласны ли Всевышний Бог, дающий жизнь, и Великие Духи, следящие за жизнью, принять ту жертву, что предстала пред ними на закате солнца, а пред народом исседонов – в свете жертвенного огня?

– Да, – сказал Рузавал, – согласны.

– Да будет так! – склонил голову сторож, после чего скрылся в толпе.

– Да будет так! – объявил Рузавал.

Поляна огласилась возгласами всеобщего ликования. Рузавал, взяв в руки чашу, вылил остатки воды на голову жертвы и отступил назад, а двое подошедших исседонов, схватив девушку за руки и распластав на гранитном камне, заткнули ей рот. Тем не менее вой несчастной пробивался сквозь кляп, и, по-видимому, это предусматривалось процедурой публичной пытки.

То, что стало происходить потом, разум воспринимать отказывался. Невозможно было представить, чтобы люди, наделённые сердцем и чувствами, имели способность так истязать себе подобных и находили в этом удовлетворение. Алекс несколько раз закрывал глаза, продолжая слышать душераздирающий вой с экрана, но ещё большие страдания ему приносило молчаливое оцепенение привязанной у соседнего дерева Таи.

Затем на ноутбуке сменился сюжет. В качестве новой жертвы предстал связанный верёвками мужчина, который вначале крепился, хмуро оглядывая толпу и будущих истязателей, но по мере применения пыток, продолжительность которых на экране была явно сокращена, превращался в хрипящий кусок окровавленного мяса.

Заканчивались сюжеты одним и тем же: когда измученная жертва почти переставала дёргаться, ветеринар Гызат резким движением перерезал ей горло, и величественно подступивший Рузавал собирал тёплую кровь в изготовленную из черепа чашу. Сделав глоток, Рузавал передавал чашу другим исседонам, которые пускали её по общему кругу. Из тех, кто пил первыми, в кадре видны были сторож турбазы, Сургон и похожий на орангутанга человек, проживавший в бывшем доме Бориса Холвишева. После того как чаша пустела, жертву пронзали шестом вдоль тела, несли к озеру и, вернув омытой, жарили на костре. Начиналось отвратительное каннибальское пиршество.

ГЛАВА 41

Демонстрируя Алексу и Тае очередную запись, Сургон с большим интересом наблюдал их реакцию и даже приоткрыл рот, от чего «текущая» половина лица его провисала ещё сильнее.

– Сургон, – произнёс Алекс, не в силах более видеть происходящего на экране, – выключи компьютер, я хочу поговорить.

Сургон, помедлив, выполнил просьбу.

– У меня есть предложение – к тебе и твоему народу. Я хочу предложить выкуп, чтобы вы смогли отпустить нас.

– Выкуп? – удивился Сургон. – А что ты можешь предложить?

– У меня есть кое-какие сбережения, там, в США, и дом пополам с братом. Но Вильям согласится продать свою половину, я уверен. Я позвоню ему, или напишу, как ты скажешь, и он пришлёт деньги, а если этого окажется недостаточно, соберёт сколько надо.

– Деньги бы нам сейчас не помешали, – согласился Сургон, – вот только отменить ритуал жертвоприношения, который начнётся ровно в полночь, ни можем ни я, ни Верховный вождь и жрец Рузавал, ни кто-то ещё, иначе следующие три года народ исседонов ждут несчастья: Всевышний Бог, дающий жизнь, и Великие Духи, следящие за жизнью, нам этого не простят. Про предков я даже не говорю.

– То есть отменить ритуал невозможно?

– Нет.

Наступила тяжёлая пауза.

– Тогда, – произнёс Алекс глухо, – может быть, Всевышнему Богу и Великим Духам хватит одной жертвы? Судя по видеозаписям, такое у вас практикуется.

– Ты предлагаешь отпустить одного из вас? – уточнил Сургон. – Я так понимаю твои слова? Что ж, – поразмыслил он, – эту тему можно обсудить. Но операция по переправке денег из США несёт слишком большие риски: спецслужбы обеих стран приложат максимум сил, чтобы вычислить получателей. Поэтому твоя свобода будет стоить весьма дорого.

– Я предлагаю отпустить не себя… Таю.

От соседнего дерева раздались рыдания. Громкие и захлёбывающиеся, они вырвались из груди девушки, словно потоки воды прорвали рухнувшую плотину. Сургон даже не посмотрел в ту сторону.

– Разве я не объяснил тебе предпочтительность невинной жертвы? – спросил он.

– Но ведь случалось, вы убивали и поедали мужчин… Таких, как я. Просто… – Алекс с трудом выговорил, – истязали их дольше.

– Такое случалось, – подтвердил Сургон, – и в принципе, Всевышний Бог и Великие Духи соглашались на подобное.

Сургон надолго задумался.

– Я могу донести до Большого Круга Старейшин твою просьбу, – сказал он, – только боюсь, вариант с домом и семейными накоплениями выглядит слишком слабым. Подумай вот над чем, раз тебе всё равно умирать, – приблизился Сургон к Алексу. – Твой дед Боеру Холви начертил на стене дома знак и сделал фотографию. Но в тайнике под знаком оказалось пусто. Почему? До меня туда никто не лазил: ни один грабитель не станет маскировать ограбленное место. Значит, сам клад – а то, что золотоискатель Боеру Холви спрятал клад, я не сомневаюсь – находится в другом месте. В каком? Подумай над этим. Может быть, в вашей семье имеется нечто, проливающее свет на загадку? Хорошенько подумай! От тебя зависит жизнь этой девушки. А если ничего не придумаешь, ветеринар Гызат, приступая к её закланию, продемонстрирует своё искусство в полной мере. Думай, Асие Холви. Я же пока посоветуюсь с другими старейшинами Большого Круга.

Сургон ушёл, оставив Алекса и Таю одних.

– Господи, – выговорила Тая сквозь рыдания, – спаси нас и помилуй!

– Господь нам не поможет, – сказал Алекс. – Ведь не помог же он тем несчастным, которых мы видели на записи, и не покарал их истязателей: они спокойно ходят по земле. И маме моей не помог, когда она умирала. Значит, если он есть, и если есть его любовь, то она в чём-то другом. Хотя мне всё больше кажется, что вера в доброго справедливого Бога существует лишь в нас самих. Я не сомневаюсь в его существовании, я сомневаюсь в его вовлечённости в судьбы обычных людей.