Читать книгу "Счастье ходит босиком - Лана Барсукова"

– Понимаешь, старик, мы хотим показать всю трагичность первых дней войны, когда даже таких, как ты, брали в саперы или в минеры. С твоим лицом надо давать белый билет.

И пошло-поехало. Петр Козлов стал типажом. Он торговал сутулостью и потухшим взглядом, скорбными складками у рта и пессимистично поникшим носом. Его рвали на части режиссеры, под него писали роли сценаристы.

Постепенно Петя перестал удивляться и смущаться, когда дамы дарили ему цветы. Однажды он подмигнул одной такой, и она вспыхнула, как лампочка, на которой написано «да». Петя принял это к сведению.

Дальше пошли фестивали, правда, только отечественные. Там было много народу и соответственно водки. Кутеж освящался высокими гостями, красивыми артистками и тостами за искусство. Но за внешней гусарской удалью скрывалась напряженная погоня за удачей. В воздухе звенели невидимые лассо, каждый хотел кого-то заарканить: кто-то искал спонсора, кто-то продюсера, кто-то проститутку. Боязнь упустить шанс была такой осязаемой, что люди почти не спали. Они в буквальном смысле слова боялись проспать удачу, фарт.

Петр Козлов вдруг почувствовал себя очень уверенно и спокойно. Он мог позволить себе пойти спать, когда вздумается. Ему не надо пить с режиссером, чтобы невзначай показать широту артистических возможностей. Все вокруг хотели «сломать стереотипы», а Петр не хотел. Ему было уютно внутри своего железобетонного амплуа лоха печального. Это место на экране прочно и надежно забронировано за ним.

Мужчине идут уверенность и спокойствие, и Петя не исключение. Он это понимал и не особо удивился, когда ночью к нему в номер постучали и женское тело изящно просочилось сквозь едва приоткрытую дверь. Когда оно просочилось обратно, Петя не помнил. Он спал, широко разметав руки и ноги, хотя мама, царствие ей небесное, всегда уверяла, что он спит, исключительно свернувшись калачиком. «Как раненый червяк», – уточняла она. Как бы она удивилась, узнав о перерождении червяка в морскую звезду, раскинувшуюся на простынях, пропахших земляникой и всеми достижениями парфюмерной промышленности. Зоя не изменяла своим предпочтениям.

Подобно тому, как детей лечат от рахита солнцем, Петины комплексы плавились под лучами популярности. Петя вкусил плоды славы. Они оказались приятными на вкус и полезными для мужского здоровья.

Петя Козлов уезжал с фестиваля с чувством глубокого творческого и сексуального удовлетворения. Он получил приз за лучшую роль второго плана и поимел молодую гримершу Зоеньку, чье тело идеально подходило под щель в двери. Петя радовался обоим обстоятельствам, даже не зная, чему больше. Его отметили и как артиста, и как мужчину. Можно сказать, сертифицировали его в этих качествах, отобрали на фоне многих прочих.

И когда журналистка, тыча ему в рот микрофоном, спросила, что он думает по поводу награды, Петя сказал первое, что пришло ему в голову:

– Достойных претендентов много, мне просто повезло.

И вздрогнул.

Повезло? Ему? После сорока лет невезенья?

Но слово, как известно, не воробей. Вылетит и начнет жить своей жизнью. «Везунчик», – начали шептаться за спиной безработные коллеги-актеры. «Дуракам везет», – комментировали бывшие сослуживцы.

Петя, разумеется, не слышал этого завистливого гула, но в глазах окружающих он с некоторых пор перестал замечать уничижительную брезгливость. К нему часто подходили незнакомые люди – в магазине, в парке, в метро – и просили сфотографироваться вместе. И артист Петр Козлов никогда никому не отказывал, оперативно изображал неизбывную печаль в точном соответствии с киношным образом. Даже сутулился, чтобы полностью оправдать ожидания зрителей, которые рассматривали фотку и восхищенно ворковали: «Надо же! Совсем как в кино! Вылитый!»

Популярность Пети приобретала сходство с дрожжевым тестом. Она пухла и росла, вываливаясь из квашни. Петю стали звать сниматься в рекламе, где многосерийные ролики эксплуатировали его лоховский имидж. Сюжеты были незатейливые, но с намеком на юмор.

Вот идет такой Петя-неудачник и бьется напропалую обо все косяки и выступы, и вдруг фея вручает ему новенькие очки. Дальше он благополучно лавирует между преградами на фоне слогана «Очки фирмы «Смотри в оба» помогут нарисовать квадрат циркулем».

Или задремал Петя-лох с шевелюрой накладных волос, а когда проснулся, у него на голове аисты сплели гнездо. И тут появляется фея, стукает его по голове волшебной палочкой, и Петя оказывается коротко подстриженным. Аисты разлетаются в ужасе на фоне слогана «Мужская парикмахерская «Короче!» убережет вас от визита аистов».

Крутили эти ролики очень часто, потому что в роли феи снималась дочь руководителя телеканала.

За рекламу обещали хорошо заплатить. Пете казалось, что в эту стоимость входит компенсация за поруганное человеческое достоинство. Все-таки сниматься с гнездом на голове как-то не вполне, мягко говоря, естественно. Но когда Петя впервые получил гонорар, то подумал, что его достоинство не так уж и сильно пострадало. За такие деньги он готов и к большему поруганию.

Так у Пети завелись деньги. На запах денег пришли женщины. Петя получил право выбирать. С Зоенькой он торопливо расстался. Он был ей благодарен за то, что она когда-то выбрала его на фоне многих других. Но теперь этого оказалось мало. Да и статус гримерши не соответствовал его популярности. Теперь он хотел не просто быть выбранным, но выбирать самому.

И было из кого. На творческих встречах и премьерных показах в первых рядах сидели весьма симпатичные женщины. Они ходили туда от скуки. А скука делает женщин восторженными и сговорчивыми. Петя все понимал и активно играл в эти игры. Популярность и деньги уже не просто сопутствовали ему, а стали неотъемлемой частью его самого. Он словно пропитался ими, свечение популярности стало исходить изнутри.

Его все чаще стали называть везунчиком. А человек в сущности не так уж и сильно отличается от корабля. Как его назовешь, так он и поплывет.

Первым тревожным звонком стал окрик режиссера на очередных съемках:

– Стоп! Петенька, дорогой, ты совсем рамсы попутал? Убери на хрен этот победный взгляд, ты же рядом с парашей сидишь.

Снимался фильм про зону. Режиссер сам имел в прошлом ходку, поэтому относился к этой теме очень трепетно и видел фальшь за версту.

Петя одернул себя и приобрел вид неудачника-страдальца, но изнутри что-то просвечивало и слепило глаза режиссеру.

– Петенька, да что с тобой сегодня? Не в форме, что ли? И выглядишь ты как-то паршиво. Румянец даже блядский появился.

Режиссер призвал криком гримершу и устроил ей выволочку.

– Какого, я тебя спрашиваю? Фиг ли он у тебя розовый?

– Да я кучу грима на него перевела, чтоб румянец скрыть, даже синеву под глаза бросила, – отвечала гримерша.

– Синеву себе на свидание оставь. Ты где таких на зоне видела? – поставил режиссер вопрос ребром.

– Я ему и носогубную складку усилила, типа горестную, – горячо оправдывалась гримерша.