Читать книгу "Сила трех - Нора Робертс"

Он чувствовал непонятное родство с этим человеком. Понимание этого пугало и одновременно возбуждало его. Конечно, Ремингтон был чудовищем. И тем не менее…

Разве не все таят в себе чудовищ? Разумные и культурные люди — к которым Хардинг относил и себя — просто сдерживали своих монстров.

Однако те, кто не делал ни того ни другого, кто потворствовал этим чудовищам, кормил и держал их наготове, странно притягивали его.

Хардинг говорил себе, что его регулярные посещения Ремингтона — это исследование. Бизнес. Но в глубине души ожидал их с болезненным трепетом.

«Все мы в одном шаге от ямы, — думал Хардинг, ожидая, когда его пропустят, и мысленно составляя набросок статьи. — Лишь изучая и наблюдая за теми, кто упал в нее, можно понять, что нас ждет по ту сторону безумия».

Хардинг вошел в комнату для свиданий и услышал щелчок запираемого замка. «Не этот ли звук провожает нас, падающих в пропасть? — мысленно написал он. — Лязганье засова, отнимающее надежду?»

На этот раз Ремингтон был без наручников. Хардингу уже говорили, что это является частью курса его лечения и реабилитации. Он не проявлял агрессивности к другим и не пытался повредить себе, при последних встречах был вполне вменяемым и сговорчивым.

Комната была маленькой и почти пустой. Стол, два стула. Хотя Ремингтон не был скован, но Хардинг слышал звяканье цепочки, прикрепленной к браслету на его правом запястье. В углу стоял третий стул, на котором сидел широкоплечий охранник с одутловатым лицом.

Видеокамеры фиксировали каждый звук и движение.

«Яма, — подумал Хардинг, — как ее ни называй, это место без всяких удобств и права на уединение».

— Мистер Ремингтон…

— Ивен. — Сегодня его вряд ли можно было назвать безумным. — После стольких визитов не имеет смысла соблюдать формальности. Я буду называть вас Джонатан. Знаете, Джонатан, вы единственный, кто приходит разговаривать со мной. Говорят, здесь была моя сестра. Но я ее не помню. Я помню вас.

Его голос был тихим, но удивительно звонким. Хардинг невольно вздрогнул, вспомнив, как выглядел Ремингтон во время первого посещения.

Теперь он все еще был худым, слишком бледным, с тусклыми волосами. Но если бы на Ремингтона надели костюм от модного дизайнера и переправили в Лос-Анджелес, знакомые решили бы, что он просто слишком много работал и переутомился.

— Хорошо выглядите, Ивен, — сказал Хардинг.

— Не лучшим образом, но нужно принимать во внимание обстоятельства. — На щеке Ремингтона задрожала какая-то жилка. — Мне нечего здесь делать. Во всем виноваты мои адвокаты. Но я уже разобрался с ними. Жалкие, ничтожные ублюдки. Я уволил их. Через неделю я жду пересмотра своего дела. А вслед за ним — освобождения.

— Понимаю.

— Вижу. — Ремингтон наклонился, потом посмотрел на объективы видеокамер. — Вижу, что понимаете. Я защищал себя и то, что принадлежит мне. — Его бесцветные глаза остановились на Хардинге, и в них мелькнуло что-то темное. — Меня предали и использовали. Здесь должны сидеть те, кто противостоял мне, а не я.

Хардинг не мог отвести взгляд, как зачарованный.

— Ваша бывшая жена? — спросил он.

— Моя жена, — поправил Ремингтон, а потом одними губами произнес: — «Пока смерть не разлучит нас…» Когда увидите Элен, скажите, что я думаю о ней, ладно?

— Простите, что?

— Вы не можете закончить начатое и получить то, что вам хочется, пока не встретитесь с ней и всеми остальными. — Ремингтон неторопливо кивнул, не сводя с Хардинга глаз, прозрачных, как вода. — У меня здесь много времени для раздумий. Мне нужно, чтобы кто-то напомнил ей, что я ничего не забыл. Нужен человек, который покажет им всем, что меня рано сбрасывать со счетов. Агент, если хотите.

— Мистер Ремингтон… Ивен… Я — репортер. Писатель.

— Я знаю, кто вы. И знаю, чего вы хотите. Славы, денег, признания. Уважения. Я знаю, как этого добиться. Это моя профессия. Вы хотите быть звездой, Джонатан. Я зажигаю звезды.

В его глазах снова что-то мелькнуло. Словно плавник акулы, разрезающий воду. Хардинг вздрогнул, но по-прежнему не смог отвернуться. По спине репортера бежали мурашки. Этот человек не отпускал его. Дыхание Хардинга участилось, грудь сдавило.

— Я собираюсь написать книгу.

— Да, да. Важную книгу. Вы скажете в ней то, что нужно сказать, и закончите ее так, как должно. Я хочу, чтобы они были наказаны. — Он протянул свободную руку и коснулся влажных пальцев Хардинга. — Желаю им смерти.

Что-то щелкнуло в воздухе, зашипело, и охранник поднялся со стула.

— Никаких контактов.

— «Ведьма должна умереть. Ты убьешь ее», — неожиданно для себя произнес Хардинг и увидел злобную улыбку, вспыхнувшую на лице Ремингтона.

— Никаких физических контактов, — приказал охранник и шагнул к столу.

Но Ремингтон уже убрал ладонь.

— Прошу прощения. — Ремингтон отвернулся и опустил голову. — Я забыл. Я только хотел пожать ему руку. Он приходит ко мне. И разговаривает со мной.

— Мы только попрощались. — Собственный голос показался Хардингу вялым и безжизненным, он шел откуда-то со стороны, как будто не принадлежал ему. — Я уезжаю в командировку и какое-то время не смогу посещать его. Мне нужно идти. — Хардинг с трудом поднялся. У него разламывались виски.

Ивен снова пристально посмотрел на него:

— Еще увидимся.

— Да, конечно.

Ремингтон опустил голову и послушно пошел к себе в палату. В его душе расцвела Черная радость, напоминавшая зловонный цветок. Он сделал открытие: безумие — это тоже магия.

Хардинг плыл на остров Трех Сестер и тщетно пытался вспомнить подробности своего визита к Ремингтону. Это выводило его из себя. Признак был скверный. Память на подробности — хлеб репортера. Но события, происшедшие всего восемь часов назад, затянуло плотной пеленой тумана.

Он не помнил, о чем они говорили. Помнил только внезапный приступ острой головной боли. Хардингу было так плохо, что пришлось лечь на переднем сиденье машины и дождаться, когда пройдут озноб, боль и тошнота. Только после этого он сумел сесть за руль.

Даже сейчас от воспоминаний по его спине бежали мурашки. Болезненное состояние Хардинга усугублялось сильной зыбью и ледяным дождем. Он сидел в машине и глотал таблетки от морской болезни, не запивая их водой.

Хардинг боялся, что ему придется вылезать на дождь и травить через борт.

Прогоняя от себя эту картину, он снова лег на сиденье и попытался дышать медленно и ровно. Он начал считать минуты, думая, скоро ли эта проклятая галоша доберется до твердой земли.

И, должно быть, уснул.

Ему снились змеи, ползающие под его кожей. Их прикосновения были холодными как лед.