Читать книгу "Все ведьмы делают это! - Надежда Первухина"

Авдей, в общей суматохе бросившийся на выручку своим дочерям и теще, не заметил, в какой момент Инари исчезла из его поля зрения. А когда он, препоручив скулящих от страха девочек заботам Татьяны Алексеевны и набежавших секьюрити, кинулся в буфет, то увидел незабываемое зрелище.

Господин Синдзен с набухающей на лбу шишкой рухнул на пол от мощного удара. Мужик-трансформатор занес было над ним лом, но тут...

Инари с пронзительным гортанным криком подпрыгнула в воздухе и блестяще исполнила знаменитый прием «пяткой в нос». От этого удара бандит пошатнулся, но устоял. Посмотрел на Инари налитыми ненавистью глазами и выдавил:

– Прочь... Я все равно его убью. Должен убить. – И махнул на японку ломом.

Но Инари и не думала уклоняться. Ее руки сплелись каким-то хитрым кольцом и выдернули лом из мощных пальцев мужлана. Кимоно на Инари уже не было. Облегающий гибкое тело женщины костюм блестел ало-золотой чешуей, а лицо изменялось, плавясь, словно пластилин на солнце, становясь мордой дракона.

Однако это не испугало ее противника. Он продолжал сражаться с нею, пробивая себе дорогу к бесчувственному телу Синдзена и упорством своим напоминая локомотив.

– Я должен, – невнятно бормотал он губами, на которых выступила кровавая пена. – Я призван...

Авдей не выдержал этого душераздирающего зрелища и бросился на подмогу любимой женщине. Инари вместо благодарности глянула на него нечеловеческим взглядом и прошипела:

– Убирайтесь! Уводите людей! Это не ваш бой! – и чтобы Авдей не вздумал спорить, влепила ему пощечину, от которой писателя лихо вынесло из буфета в соответствии с законами инерции.

Авдей проехался по паркету, вскочил, помотал головой и огляделся. Перепуганная публика жалась к стенам. Люди из администрации театра метались среди зрителей, умоляя сохранять спокойствие и крича, что наряд милиции для усмирения пьяного хулигана уже вызван...

И тут из буфетной раздались два леденящих душу вопля: сначала женский, а потом мужской. Мужской вопль перешел в стон, затихший на какой-то жалостливой щенячьей ноте... После этого воцарилась тишина.

В этой напряженной тишине из буфета, ступая по лужам и осколкам, вышла японка в рваном и перепачканном кимоно. Она вела под руку пожилого японца, смущенно прикрывавшего веером шишку на лбу. Когда к ним подбежали охранники, японка вежливо сказала:

– Пожалуйста, не беспокойтесь о нас. Мы в порядке. Выясните, что можно сделать... для того человека.

Охранники (а затем и милиция) послушно ринулись в буфетную, где на полу лежал безо всяких признаков жизни мужчина, в котором некоторые признали бы полковника Кирпичного.

Его выволокли на носилках, закрыв простыней, уборщицы моментально ликвидировали разгром, а директор театра, поминутно извиняясь, спросила у господина Синдзена, желает ли он смотреть пьесу дальше.

– Да, да, конечно, – заявил господин Синдзен. – Пожалуйста, пусть никто не обращает внимания на этот маленький инцидент. Все прошло. Пусть дают звонок к началу представления.

Нервно разговаривая, публика вернулась в зал. Посреди опустевшего фойе стояли Синдзен, Инари, Татьяна Алексеевна, крепко прижимавшая к себе притихших Машку с Дашкой, и удрученный Авдей.

– Нам нужно уйти отсюда! – сказала Инари. – Я чувствую, что опасность еще не миновала...

– Глупости, девочка, – мягко прервал ее Синдзен. – Да и постыдно показывать врагу спину.

– Я отвечаю за вашу жизнь, господин! И за жизнь этих людей тоже!

– Поверь старику, дитя, все будет в порядке, – заверил Инари босс. – Там теперь полно охраны. Так что идемте смотреть спектакль. Ведь представление должно продолжаться, не так ли?

Они вернулись в зал на свои места. Только в полутьме они эти места немножко перепутали. И в кресло, которое ранее занимал господин Синдзен, уселась Марья Белинская. Мало того. Она ухитрилась выпросить веер у старичка-японца и теперь без конца им обмахивалась, вызывая приступ дикой зависти у сестры.

Меж тем на сцене разворачивалось удивительное по красоте зрелище. Три влюбленные в самурая Сажа женщины отправились искать его по всей Японии, каждая – своим путем. Монахиня возглавляла красочное религиозное шествие с веерами и резными изображениями будд. Гейша танцевала и музицировала, в каждом селении спрашивая, не появлялся ли ее возлюбленный. А принцесса, сопровождаемая эскортом придворных, везла в черепаховой шкатулке золотые тэта, потерянные Сажа. По ее приказу эти тэта примерялись каждому встреченному по дороге мужчине...

И вот наступила кульминационная сцена. Все три женщины одновременно нашли самурая Сажа, скрывавшегося на вершине горы духов – Ютому. И все три потребовали от него ответа, с какой из них он желает переплести ноги.

– Пап, а что это значит «переплести ноги»? – шепотом спросила у Авдея Дашка.

Инари впервые со времени драки усмехнулась.

– Это значит «танцевать», – краснея, соврал Авдей.

Всезнайка Машка тихо хихикнула, прикрывая лицо веером господина Синдзена...

И тут Авдей услышал выстрел, а вслед за ним визг Маши:

– Папочка, веер!!!

В веере господина Синдзена, которым Марья прикрыла лицо, зияло аккуратное пулевое отверстие. А по волосам Машки текла кровь...

– Маша!!! – бросился Авдей к визжащей дочери, и тут прозвучал еще один выстрел. И еще.

И еще...

А потом на сцену, сгоняя актеров в пестрое перепуганное стадо, вышли люди в черном и с раскрашенными черной краской лицами. В руках у них было отнюдь не бутафорское оружие.

– Всем оставаться на своих местах! – приказали люди в черном и автоматной очередью в потолок заставили включиться аварийное освещение. – Нам нужен только один человек. Его имя Хидэо Синдзен. Если он выйдет к нам, мы никого не тронем. Если он откажется, мы расстреляем всех.

На сцену медленно поднялась пожилая женщина в черном платье. Ее изумрудная брошь в свете рампы блеснула маленькой зеленой молнией. Женщина встала напротив суфлерской будки, оглядела скованный ужасом зал и заговорила:

– Ведите себя смирно и не предпринимайте никаких попыток к сопротивлению. Зал окружен моими людьми, в ложах сидят снайперы, которые пресекут любое ваше движение... Господин Синдзен! Надеюсь, вы не хотите, чтобы из-за вас погибло такое количество людей, и выйдете– к нам добровольно.

– Маша, деточка моя, успокойся, – Авдей сполз с кресла, обнял дочку и, леденея душой, осторожно коснулся ее залитой кровью головы.

– Боже, она ранена! – у Татьяны Алексеевны тряслись руки.

Авдей внимательно осмотрел рану и перевел дух. Пуля пробила плотную бумагу веера и прошла по касательной, содрав с Машиной головы кусочек кожи и волос. Господин Синдзен достал большой батистовый платок и, подобравшись к девочке, ловко перевязал рану. Потом он глянул на своих друзей: