Читать книгу "Здесь водятся чудовища - Кристофер Сташеф"

— Ты сам себе выбрал такую судьбу, — строго сказал один из братьев ордена, — за то, что ты сделал с людьми, среди которых жил.

Грегори выступил вперед, воздев руку:

— Дозволено ли мне будет сказать, святые отцы, почтенные братья?

Монахи застыли, обратив на него внимание. Затем старший сказал неторопливо:

— Я еще тогда удивился, что наши свечи нежданно-негаданно зажглись. Сначала я принял это за знак Провидения, но теперь вижу, что оно послало тебя. Это ты пробудил к жизни божественный огонь, и, само собой, заслужил право участвовать в нашем разговоре, незнакомец, кто бы ты ни был.

— Благодарю вас, досточтимый, — Грегори внимательно посмотрел на трутницу, в которой содержался монстр, словно пронизывая ее взглядом насквозь:

— А не могли бы вы с помощью ваших песнопений уменьшить этого быка, ну допустим, до комариных размеров, так, чтобы эта коробка была бы для него как дворец?

Братья ордена обменялись недоуменными взорами:

— Естественно, — заявил старший, — во имя милосердия, мы можем сделать это для него.

— Но я никогда не увижу света! — пищал голос из трутницы.

— Не верьте ему, — посоветовал Грегори. — Он всего лишь призрак, и не отвечает за свои слова. При уменьшении размеров увеличивается концентрация энергии — и, если он сейчас вырвется оттуда в таком состоянии, то может сжечь здесь все единым взором.

— Проклятье тебе, всезнайка! — возопили из коробки.

— Отчего же, — возмутился монах, — ты проклинаешь того, кто заступился за тебя, и позаботился создать уют в твоем заключении? Теперь я вижу, ты просто не заслуживаешь даже этого снисхождения!

— Нет, нет! — завопил бык. — Я это так, сгоряча сказал! Войдите в мое положение! Уменьшите меня своим чудодейственным пением, доблестные мужи!

— Видимо, не только сила вызвала такой приступ раскаяния, — вздохнул монах, — будем, по крайней мере, на это надеяться. Но мы можем уделить ему милосердия, которое он не заслуживает, во имя божественной справедливости.

При этих словах Грегори заметил, как заиграл румянец на лице принца, и как побагровел Джеффри, словно человек, который готов не то рассмеяться, не то немедленно разрыдаться, тронутый простодушием святых отцов.

— Споем, братья, — призвал старший монах.

Ален, Джеффри и Грегори покинули церковь при первых словах песни. Их присутствие здесь уже не требовалось. На мгновение они остановились, окинув церковь прощальным взглядом, прислушиваясь к гармоничным звукам, царившим там, и наслаждаясь растущей в душе гармонией мира.

— Всякий может найти место в этом сказочном мире, — почти благоговейно пробормотал принц.

— Угу, — откликнулся Джеффри. — Даже комар в своей шкатулке.

— Достаточно того, что гармония восстановилась и восторжествовала в этой маленькой деревушке, пусть даже в какой-то части этого мира, а значит день прошел не напрасно. — Грегори завороженно посмотрел в небо. — Однако все заняло гораздо больше времени чем предполагалось, друзья. Смотрите, заря уже золотит небеса.

— Вот это да! — сказал Ален, забираясь в седло. — И все же, как ни тянуло на ночлег, отчего-то у меня нет желания оставаться в этом месте ночью или днем.

А теперь, поскольку наш путь будет освещен хотя бы бледными лучами рассвета, преодолеем еще несколько миль и разобьем свой лагерь где-нибудь на поляне среди благоуханной растительности здешних краев.

— Неплохая мысль, — поддержал Джеффри, садясь верхом. — Лично я ничуть не жалею, что пришлось провести ночь в пути.

— И я тоже, — подхватил Грегори, ставя ногу в стремя. — В путь, джентльмены, посмотрим, вдруг нам удастся встретить место для ночлега получше, чем это.

Однако, когда они выехали на бревенчатый мост, ведущий к лесу, Джеффри повернулся к брату с недовольной гримасой:

— Что это ты все время улыбаешься, Наблюдатель?

— При мысли о том, что, как известно, добрая слава бежит впереди, как ни скор твой конь. А у монахов нет причины хранить случившееся в тайне.

— Случившееся?

— Ну да, то, что произошло этой ночью. — отвечал Грегори. — Думаю, здешние жители не скоро осмелятся ездить по этому мосту.

— У тебя не завалялось хоть одного бисквитика, Корделия? — спросила Ртуть. — Мои запасы вышли, остались только вяленые мясные обрезки.

— А у меня как раз наоборот: четыре бисквита и ни грамма мяса, — и Корделия раздала сухари. — Один отложим про запас.

Голод терзал желудок Алуэтты — он как будто вгрызался в нее, запуская свои зубы и когти, словно некий дикий зверь, когда она передала сухарь обратно Корделии:

— Благодарю, мадемуазель, но я еще могу потерпеть.

Может быть, нам удастся найти лесных орехов или ягод.

— Или кролика, уставшего от жизни? — поинтересовалась Ртуть. — Что на тебя, в самом деле, нашло?

Ешь, что дают. Как только разобьем лагерь, я поохочусь в округе, пока мы будем обдирать тушку и жарить мясо на углях, уйдет время — а голод не тетка, он доконает быстрее.

— Потрясающая красота, — оглянулась Алуэтта по сторонам. — Вы только посмотрите, какие стволы вдоль дороги — это же сказочные богатыри-великаны! Настоящая дубрава!

— Ну, положим, не все, — Корделия кивнула вперед, где произрастало несколько дубов чуть более фута в поперечнике. Затем она перевела взгляд на корни. — Посмотрите, они растут прямо из стволов павших деревьев!

Они присмотрелись и увидели, что более молодые деревья и в самом деле росли на подстилке из старых, словно грибы из пня. Старые стволы были обрублены и на месте среза вырастал новый дубок.

— В этой роще дубы рубили раза три! — воскликнула Корделия. — Это деревья четвертого поколения!

Алуэтта поежилась.

— Что-то мне не нравится в этом месте, каким бы привлекательным и романтичным оно не было. Странное оно — я чувствую подвох или ловушку.

— Но кому могло понадобиться трижды рубить в одном месте? — со смехом сказала Корделия. — Но местечко в самом деле прекрасное.

— Да, — согласилась Алуэтта, — место замечательное во всех отношениях. Возможно оттого, что старые седые великаны не заслоняют кронами небо. Смотрите, солнце — и колокольчики!

Маленькие голубые цветы густо заселили поляну, устлав ее словно огромным цветным ковром. Среди них" торчало несколько живописных мухоморов, дразня своими огненно-красными пестрыми шляпами.

— Странно, мухоморы среди цветов, — подивилась Корделия. — И еще такие большие!

— Прямо как на парад собрались, — согласилась Алуэтта.

— Кстати — а каковы они на вкус? — спросила Ртуть, прижимая руку к неугомонному желудку, урчавшему с утра на разные лады.