Читать книгу "Главные вопросы жизни. Универсальные правила - Андрей Курпатов"

Притом что счастье – это ведь некое чувство, а любое чувство может испытывать только конкретный человек, его не может испытывать масса, группа или организация. Да, мы подчас испытываем счастье именно от того, что помогли другому человеку или даже группе людей. Но с чем бы ни было связано твое переживание счастья, ты должен осознавать это событие как твое личное благо, ты не можешь радоваться «коллективом».

Когда радуется коллектив – то это просто сразу несколько людей, знакомых тебе, переживает чувства, сходные с твоими, и повод у вас формально один и тот же. Но мы привыкли именно так: «личное счастье» – это нечто неприличное и запретное, бессовестное и меленькое, а «общественное счастье» – мечта поэта. И в этом парадокс: мы внутренне настроены на «мир во всем мире», то есть на «общее счастье», а поскольку счастье может быть только личным, ничего не получается . Можно ли оказаться в булочной, если ты идешь в молочный магазин? Ну, наверное… Правда, только по случайности, в результате неконтролируемого стечения обстоятельств. Если же тебе хочется хоть каких-то гарантий результативности твоих действий, то надо стремиться к тому, что ты хочешь получить, а не к тому, что может случиться только само собой и вне зависимости от прикладываемых тобою усилий.

В общем, если ты хочешь счастья – ты должен мечтать о личном счастье, о своем , для себя . Но мы все привыкли грезить об общественном… «Люди мира, на минуту встаньте! Слышится, слышится… Звучит со всех сторон!» – это мы, по заложенной в нас ложной установке, должны, как нам кажется, всей массой переживать – и свои горести, и свое счастье. Только вот такого не бывает. И в результате – ни того (общественного), ни другого (личного) счастья в нашей жизни нет. «Ну, что ты тут счастливый такой? Там дети в Уганде голодают и коммунизм еще не построили в Западной Европе, а ты, значит, в счастье уже пребываешь?!»

Нам стыдно быть счастливыми, а стыдясь своего счастья, нельзя ему научиться, нельзя его построить. Оно неизбежно будет получаться «противозаконным», а потому не будет в нем того светлого переживания, без которого оно невозможно. Поэтому, хоть, возможно, это и прозвучит странно, я бы начал с того, чтобы, как аперитив, просто разрешил себе быть счастливым. И это вовсе не так просто, как может показаться, и вовсе не насколько на поверхности, как выглядит…

Недавно мне попалась выдержка из юмористического справочника для европейцев, оказавшихся в России. Там есть инструкция «Как сойти за русского», и звучит она примерно следующим образом: «Сдвиньте брови к переносице, улыбайтесь только на четыре зуба (никак не на тридцать два!). И лучше всего, если, стоя где-нибудь в сторонке, вы будете бурчать себе под нос что-нибудь недовольное, лучше про Правительство и Государственную Думу. Вас обязательно примут за русского!» Это, конечно, шутка юмора, но уж больно точно подмечено. Да, идеализировать представителей других культур бессмысленно – у них, разумеется, огромное количество своих собственных проблем, сложностей и стрессов. Но, как бы там ни было, они к самим себе, представителям «золотого миллиарда», относятся куда более рачительно, чем мы с вами. Бережно они к себе относятся, заботятся о своем душевном состоянии и, как результат, чаще и объемнее переживают чувство счастья. С этим невозможно поспорить, это статистика.

Впрочем, быть абсолютно несчастным нам раньше тоже возбранялось: «Как ты можешь страдать, когда живешь в стране Советов, в лучшей стране мира?!» Сейчас, правда, ничего подобного нам с экранов телевизора не говорят, однако сохранились важные рудименты: «Как тебе не стыдно: мать впахивает, как лошадь ломовая, а ты палец о палец не ударил и еще несчастный! Совести у тебя нет!» Причем это ведь звучит не только в тех случаях, когда ребенок ничего не делает, но и в том случае, когда ребенок уже не ребенок совсем, а, например, руководитель крупной компании, замученный стрессами. И вот он приезжает на дачу, где его мама вспахала десять грядок, и ему в целом грустно-грустно: на работе бедлам, подрядчики подводят, инспекции изводят, да и мама, которой врачи прописали лежать смирно, носится по огороду как угорелая, огурцы поливает. Но нет, не имеет он права поддаваться унынию, ибо… Ибо мама его очень долго жила в Советском Союзе. Впрочем, и сама она, бегая от грядке к грядке, не слишком счастлива – потому что удовольствие, как известно, в СССР было таким же стыдным, зазорно это было – испытывать «лишнее» удовольствие…

С физиологической точки зрения, какое же может быть счастье без удовольствия? Если человек испытывает какое-то неудовольствие, например, не удовлетворены какие-то его базовые потребности, не достигаются жизненные цели, – в этом случае он однозначно несчастлив. А если он получает удовольствие от «А» и до «Я», то, по идее, он должен быть счастливым. Но наличие удовольствий, со своей стороны, не делает человека счастливым. Таким образом, хоть счастье и невозможно без удовольствия, само счастье далеко не всякий раз оказывается попутчиком удовольствия . Тут опять же надо иметь в виду и физиологию, и психологию процесса.

То, что касается физиологии, проблема в следующем. Если мы представим себе удовольствие и неудовольствие на отрезке, то получится… Вот у нас точка «неудовольствие» (какая-то наша неудовлетворенная потребность), дальше мы движемся к точке «удовольствие». Посередине этого отрезка, когда мы начинаем понимать, что удовольствие нам не только приснилось, но и может случиться, мы из «зоны неудовольствия» переходим в «зону нарастающего удовольствия». Пик этого удовольствия будет в точке «удовольствие». Но что дальше? Потребность удовлетворена, дефицит, так сказать, устранен и… Мы снова оказываемся в «зоне неудовольствия». Так что это какой-то замкнутый круг: удовлетворение потребности сменяется состоянием неудовлетворенности, а стремление к удовольствию неизбежно приводит нас к неудовольствию . В общем, мало тут счастья.

Теперь к психологии процесса. Счастье относится к чувствам высшего порядка, а удовольствие как физиологическая реакция – напротив, к самому низкому уровню психической организации. Ланцетник и дождевой червь – и те уже знают, что такое удовольствие или неудовольствие, но то, что такое счастье, – знает только человек. В этом переживании, поскольку оно относится к числу высших, как в капле воды отражается вся психическая организация человека. Сознание – то есть наши мысли, наши мировоззренческие установки – занимает огромное место в этом сложном переживании под названием «счастье». В общем, между удовольствием и счастьем такая же примерно разница, как между нехитрым сексуальным влечением – «понравилось и захотелось» и любовью, как говорят в таких случаях – «большой и настоящей».

Иными словами, для переживания и возникновения чувства счастья большое значение имеют наши представления о самом этом «счастье». Это как с любовью – у нас же масса критериев, признаков, по которым мы определяем – любят нас или не любят: понимают – значит, любят, не понимают – не любят, поддержали на дипломатическом приеме – любят, нет – значит, не любят. Все эти, с позволения сказать, «установки», конечно, рудименты каких-то детских переживаний, но они живут в нас и во взрослом состоянии. Вот точно такая история – и наши представления «о счастье», они где-то попрятались в глубинах нашего подсознания.