Читать книгу "Восемь ночей Сан-Челесте - Екатерина Бакулина"

У него нежная, почти бархатная на ощупь кожа, и совершенно стальные мышцы под ней, твердые. И не просто сила чувствуется, а нечеловеческая мощь, тут не ремешок порвать неловким движением, а легко спину сломать можно такими руками. Руки до локтей черные от загара — рукава рубашки часто закатаны, и шея черная, а грудь белая, немного мягких светлых волос. Он глубоко и неровно дышит. Я просто дурею от прикосновений. Невозможно…

И ладонями по его спине под ремень — давай, снимай уже! На мне и так кроме платья и сандалий ничего не было, а теперь совсем…

— Сейчас… — он пытается расстегнуть, но пряжка поддается не сразу… пальцы не слушаются. Волнуется? Не верится, что такой человек вообще может волноваться.

Расстегивает, и садится на край кровати, стаскивает, наконец, с себя все.

Я тоже сажусь рядом.

Он бросает штаны на пол и подается всем телом ко мне, на меня. Одна секунда и заваливает меня на спину, подминая… нет, не наваливаясь, конечно, всем весом, он слишком тяжелый, но опираясь на локти. Улыбается. Я попалась.

— Пара часов у нас точно есть, — легкая усмешка и тихое счастье в его глазах.

— А потом?

Наверно, я должна переживать за то, что будет, но рядом с ним для таких переживаний нет места.

— Потом будет видно. Есть только здесь и сейчас?

Потому, что завтра может не наступить вовсе?

Ответить он мне не дает — невозможно целоваться и разговаривать. Невозможно спорить с ним.

Одной рукой он нежно гладит мой живот, сначала почти под грудью, потом ниже, и большим пальцем вокруг пупка — чуть-чуть щекотно, но все тело наливается теплом, и почти невыносимо хочется еще… Я выгибаюсь вперед к нему, разводя ноги, сгибая в коленях… И его пальцы гладят по внутренней стороне бедра, и между ног, немного внутрь… И он тоже подается вперед.

Короткий выдох.

И вот где-то тут я понимаю, что дракон — это не только два метра роста и ладонь в три моих, но и… хм, член у него тоже вполне соответствует. Когда он буквально протискивается в меня, то сводит пальцы на ногах и перехватывает дыхание. И сердце бешено колотится.

И даже немного страшно, но он так невыносимо осторожен со мной, и так медленно, без резких движений… что терпения не хватает у меня, и я обхватываю его ногами, со всей силы толкаю в себя, до упора, хочу почувствовать… И вздрагиваю со стоном, закусив губу, даже темнеет в глазах, почти накрывает…

Он ждет, пока я приду в себя, улыбается, и в его улыбке, кажется, чуть-чуть сарказма. И хочется убить его за это — как можно в такой момент! Но возмутиться он мне не дает и снова лезет целоваться.

— Я люблю тебя, — шепчет на ухо. И обнимает так, что я просто забываю дышать, весь мир исчезает, есть только мы вдвоем.

А потом он начинает двигаться во мне, сначала совсем чуть-чуть, словно пробуя, потом быстрее. Я никогда еще не чувствовала так остро и так ярко каждое движение, каждое прикосновение и даже каждый вздох… потому, что я тоже люблю его. Он — вся моя жизнь, и нет ничего важнее в целом мире. И я тоже нужна ему, именно я…

Еще немного, и это тоже уходит, не остается ничего, никаких мыслей, только огонь, охватывающий нас…

А потом, когда я лежу на нем, расслабившись, почти растекаясь от удовольствия… и в окно пробивается первый утренний свет… Мне кажется, я даже двигаться сейчас не могу, нет сил. Он гладит мою спину, рисуя круги и спирали. Смотрит на часы…

— Без пяти семь, — говорит задумчиво. — Нам, по идее, пора, но, в крайнем случае, нужно быть не позже девяти… Может быть, ты позавтракаешь дома?

У него такой заговорщицкий взгляд, что устоять невозможно.

— Я даже двигаться не могу…

— А ты не двигайся, — говорит он. — Тебе так удобно лежать?

Он берет мои ноги и немного разводит в стороны, приподнимая, пододвигая меня к нужному месту. Хочется заржать в голос от такого обращения со мной… и в то же время, его возбуждение передается и мне, накатывает. И я…

Я понимаю, что никакой хладнокровности тут даже рядом не стояло, это все чужеродное и наносное, один самоконтроль, но стоит чуть расслабиться, и природа берет свое. И я не против, ведь это мой дракон. Даже если он собирается оставить меня без завтрака.

31. Утро

Сигарета догорела в его пальцах. Вторая. Потянулся было за третьей, но не стал. Глянул на меня.

Скоро десять.

Мы ждем больше часа. И никого.

Полузаброшенный пирс, в стороне за складами. Я сижу на старом ящике, Рой бродит туда-сюда.

Снова смотрит на часы, подходит ко мне.

— Ждем еще полчаса и возвращаемся, в любом случае. Тебе пора домой. Ты можешь перенестись и отсюда, просто сработает автоматический таймер отключения, ничего не нужно специально делать. Но в спокойной обстановке, под наблюдением, переход будет мягче. Да и Пенелопе нужно время, чтобы прийти в себя, и лучше в постели, чем в подворотне.

Я киваю, нельзя не согласиться.

Его лицо совершенно спокойно, словно он говорит исключительно о повседневных вещах. Словно это только запланированное окончание моего отпуска.

— А ты? — спрашиваю я. — Ведь это было важно для тебя? Что теперь?

— Возможно, ничего, — говорит он. — Мне передали, что Нэйт в городе, и утром, в девять, он должен был прислать человека, объяснить планы. Но, возможно, что-то пошло не так и тот человек просто не смог прийти. Не знаю. Я буду делать то, что собирался, других вариантов пока нет. А там посмотрим.

— Мне это не нравится, Рой. Как мне узнать, что у тебя все хорошо?

— Вера, — он присел рядом со мной, заглядывая в глаза, взял меня за руку, — давай договоримся? Ты отправишься домой и останешься там. Месяц… а лучше — год. Как можно дольше. Если все решится раньше, я найду способ дать тебя знать. Конечно, я не могу требовать от тебя не возвращаться сюда совсем, здесь много интересного и реально есть на что посмотреть, ты захочешь… Вера, но, по крайней мере, месяц. И позже никогда и ни при каких обстоятельствах по своей инициативе не интересоваться этим делом. Если будут спрашивать — говори, что тебе это не интересно, тебя втянули, лишили отдыха и все такое. Хорошо?

— Дашь знать? Как?

— Связь одинаково работает в обе стороны, — он улыбнулся, но тут же снова стал очень серьезным. — Вера, но главное — обещай, ты ни во что не будешь вмешиваться. Что бы ни случилось, что бы ты ни увидела. Сейчас или потом. Совсем. Хорошо? Это очень важно. Я очень надеялся, что удастся оградить тебя от всего этого, но… не знаю. Помни, что ты просто обычная туристка, тебя втянули, но теперь ты возвращаешься домой и собираешься забыть, как страшный сон. Ты не привлекаешь к себе внимания, не показываешь хоть какую-то заинтересованность. Максимум — потребовать компенсацию за испорченный отпуск и за неотгулянные три дня. Никак не интересуешься моей судьбой. Если начнешь интересоваться, то они могут начать интересоваться тобой. Договорились?