Читать книгу "«Линия Сталина». Неприступный бастион - Герман Романов"

И вот теперь приходилось переучиваться на ходу, а отсутствие знаний восполнять чрезвычайной старательностью, упорным трудом бойцов. Его 28-я танковая дивизия была переформирована в бригаду всего за два дня, влили 5-й танковый полк, батальон мотопехоты из той же 3-й танковой дивизии с разведротой. Сегодня получили и артиллерию – доставили из Ленинграда новехонькие, только что изготовленные, еще в заводской смазке две батареи полковых пушек и минометов. Добавили к ним батарею противотанковых сорокапяток, такая мера раньше в голову никому прийти не могла. Да и зачем они были нужны в танковой дивизии, где точно таких же пушек, только во вращающихся башнях и под бронею, самодвижущихся, насчитывалось три с половиной сотни.

Вот только чудовищные потери первой недели войны привели к тому, что сейчас необходимо беречь танки, а танковые атаки противника отражать исключительно орудиями ПТО. Приказы начальника АБТУ фронта были категоричны – без предварительной разведки, без поддержки мотопехоты, без подавления противотанковой артиллерии противника – танковые атаки не предпринимать. Да и, собственно, Т‑26 едва наскребли 64 – ровно на три батальона. По числу машин немного превышавшие лишь один нормальный батальон по довоенным штатам. Плюс рота средних танков Т‑28, порядком изношенных, с 76,2-мм пушками – 5 с короткоствольными, а остальные 4 уже перевооруженные новыми Л‑11, точно такими, как на КВ первых выпусков. Еще влили роту химических танков – десять огнеметных машин, те же «двадцать шестые». В разведывательной роте, исключительно сильной по своему составу, были мотоциклисты, с тремя пулеметными танкетками Т‑37 и пятью пушечными Т‑26, с рациями. И сегодня передали самую главную силу – роту из пяти КВ, только что прибывших из Ленинграда вместе с заводскими экипажами, вполне освоившими этот тяжелый танк.

Сравнивать не стоит – в дивизии было в шесть раз больше личного состава, в пять раз больше танков, в три раза мотопехоты, она могла нанести, и действительно наносила мощные удары, ее хватило на несколько суток боя. А только сформированная бригада? Да, командовать ею легче, управляемость намного лучше, однако наступательные возможности резко ограниченны. Вот и остается только одно – поддерживать обороняющуюся пехоту да наносить короткие контрудары из глубины.

Линия позиций бригады была только обозначена – проложены траншеи и окопы глубиной по щиколотку. С воздуха авиаразведке противника могло бы показаться, что здесь сильная оборонительная линия, а на самом деле ее не имелось. А потому мотопехота, обливаясь потом, зарывалась в землю, а танкисты, тщательно упрятав танки под густыми кронами деревьев, рыли для своих боевых машин капониры. Маскировали все, что можно: вражеские самолеты три дня непрерывно бомбили и обстреливали любую цель, а бойцы могли только бессильно ругаться на них да поминать нехорошими словами отсутствующих в небе наших «ястребков». Все красноармейцы осознали, что единственное спасение от потерь при бомбежках – это зарываться как можно глубже и тщательно маскировать позиции. Не заметят «Юнкерсы», пролетят мимо и свалят свой груз на недостаточно расторопных или нерадивых…

– Вижу, Иван Данилович, что вам еще не досталось от пикировщиков?! Хорошо маскируетесь, если бы не знал, что здесь бригада, то не заметил бы. Прямо деревенская картина: леса, луга, озеро приличное, сараи стоят.

Молодой генерал-майор с черными петлицами и танковой эмблемой на них машинально посмотрел на небо – бомбардировщики крутились минут двадцать назад, новые гости припожалуют скоро.

– Что делать, товарищ генерал, единственное спасение, если не заметят ничего подозрительного. – Черняховский пожал плечами. Он уже отметил удивительную привычку у всех воевавших – они поминутно смотрели на небо, а если было тихо, то прислушивались к звукам, стараясь уловить гул авиационных моторов.

Новый командующий 1-м мехкорпусом генерал Лелюшенко был как раз таким, с неба не раз обстрелянным. Полковник знал, что тому довелось командовать сырым 21-м механизированным корпусом: в нем едва набиралась сотня танков, орудий было мало, из тридцати тысяч личного состава больше половины не имели оружия, их просто оставили в тылу, чтобы не отправлять на верную смерть. В целом этот корпус был намного слабее его 28-й дивизии. А вот задачу ему поставили крайне серьезную – выбить из Двинска танки и мотопехоту противника. Результат предопределен – понеся огромные потери, корпус был отведен за Великую, к Опочке, или отступил за Себежский УР. А комкора вчера перевели сюда, получил новое назначение – полковник Полубояров снова вернулся на командование АБТУ СЗФ.

– Вон, с запада летят!

Действительно, высоко в небе, километрах в семи, как раз над первой линией укреплений, вились еле заметные, но смертоносные «мошки» – они то снижались, пропадая на какое-то время, то снова взмывали в небо. Донеслись звуки отдаленных взрывов.

– Бомбят доты, – тихо произнес Черняховский. Три дня назад именно через линию обороны он отводил остатки своей дивизии – полтора десятка танков, роту мотопехоты, три гаубицы, совершенно расстроенные долгим отходом тыловые подразделения. Именно сюда, к старой границе, шли днем и ночью разгромленные в приграничных сражениях советские войска. Здесь они надеялись, за стенками бетонных коробов дотов, остановить немцев, это была надежда переломить крайне неудачный ход войны.

Дошли, хоть частично, но восстановили боеспособность, пополнились людьми, танками и орудиями – не в той мере, как хотелось бы, но еще два-три дня, и бригада будет готова к бою. Вот только будут ли эти сутки у него? И словно оправдывая самые плохие его опасения, от линии ДОТов донеслась целая череда взрывов, там загромыхала война во всю свою силу.

– Артиллерийская подготовка, – лицо генерала Лелюшенко потемнело, – а это значит, что немцы перейдут в наступление. Весь вопрос в том – когда?! Сегодня?! Возможно, но вряд ли – они будут прощупывать по всему фронту. Значит, штурм будет завтра. Вот что, полковник, ждите приказа от генерала Кузнецова, вы стоите как раз за его бригадой. И готовьте своих танкистов к бою, командующий считает, что немцы будут пробивать здесь брешь…

Командир 41-го стрелкового корпуса генерал-майор Гловацкий Ново-Псковский УР

«Откуда они у них здесь?! Ведь никто о «лаптежниках» не писал, не было их на ленинградском направлении! Не было!»

Гловацкий завороженно смотрел в небо – три девятки одномоторных бомбардировщиков, с характерным изгибом крыльев и неубирающимся шасси в обтекателях, словно в надетых лаптях, за что и получили от русских солдат это прозвище, медленно подлетали к линии укреплений, проходя прямо над головой. С нашего тыла подошла целая немецкая авиагруппа, все три эскадрильи, нагло, совершенно по-хозяйски чувствуя себя в небе. И тут правы, крылатые твари – за эти дни Николай Михайлович не видел ни одного нашего истребителя, их словно корова языком слизала. А вот СБ дрались отчаянно, каждый день пытаясь бомбить вставшие немецкие транспортные колонны. Их сбивали снующие по небу «Мессершмитты», но они продолжали рваться к врагу, оставляя в небе длинные черные следы дыма.

Генерал завороженно смотрел на «штукас», те выстроились в гигантский круг, смертельно опасную «карусель», а в голове продолжала стучаться одна и та же мысль: «Не было их тут, и откуда они здесь взялись? Или история начала меняться?!»