Читать книгу "Обыкновенный волшебник - Татьяна Веденская"

– Господи, как все просто, – изумленно покачала головой я. – Чувствую себя такой глупой.

– Поверь, это не так. Я не помню, чтобы мне встречалась такая Василиса, воистину Премудрая. Ты еще всем нам покажешь. В конце концов, ты взяла интервью у Путина. Тебе только надо дать возможности – ты всех перехитришь. И меня в том числе. – Ярослав потер ладонями свои оголенные руки. Мне стало стыдно. В конце концов, именно я выперлась из дома без теплой одежды и теперь комфортно чувствую себя в его куртке, а он мерзнет.

– Хочешь, пойдем внутрь? – спросила я.

– Лучше пойдем домой. Ты помнишь, что сегодня премьера? – спросил Ярослав, и я запоздало поняла, что не то что не помню – и не знала об этом. Не задумывалась как-то, были и другие проблемы. К примеру, как сделать так, чтобы никогда, ни на секунду не разлучаться с ним. Как ни в коем случае не проснуться от этого прекрасного сна, что я смотрю без остановки уже неделю с лишним. Реальность, так похожая на одно из тех чудес, в существование которых, как выяснилось, Страхов не верит.

– Премьера? Ой, я забыла спросить, как в таком случае ты выигрываешь все эти состязания?

– Твой вопрос уже кончился. Моя очередь, дорогая, – он протянул мне руку и помог встать.

– Спрашивайте, магистр, – я слегка поклонилась, приседая в книксене.

– Мой вопрос прост. Скажи, Василиса, ты поможешь мне выиграть в этом шоу? – Он слегка замедлился, чтобы дать мне пройти в двери. Я промолчала, хотя внутри, в душе уже понимала, что другого варианта у меня нет. Думаю, он знал это, но, как всегда, предпочел, чтобы я произнесла это вслух. Человек, в чьей работе было так много бессовестного вранья, требовал какой-то патологической прямоты во всем остальном. Он хотел услышать от меня, что я понимаю и принимаю весь риск – именно теперь, когда мне уже была известна цена, я знала, что именно нужно будет делать. Идти рядом с ним означало все время идти по грани, по острию бритвы, но Ярослав шел вперед с таким изяществом, что нельзя было не заглядеться на него. Однако что будет со мной, если я вступлю на эту дорожку?

– Дай мне знать, когда у тебя будет ответ, – пробормотал Ярослав, заметно помрачнев. Мы не разговаривали по дороге домой, а после сидели за кухонным столом, как два нахохлившихся воробья, и каждый ждал от другого каких-то действий. Одно дело – писать статьи о волшебниках, пусть даже о мнимых, телевизионных волшебниках, и совершенно другое дело – стать одной из его команды, членом этой группы мистификаторов, использующих человеческие заблуждения и убеждения для достижения собственных целей. Так ли хорошо я умею врать?

Было только одно место, где все эти вопросы отступали на второй план, и если наши головы все еще искали компромиссов и легких путей, то наши тела на все это смотрели с презрительным равнодушием, и в тишине его комнаты между нами не было никаких противоречий. Если бы я могла остаться тут, заниматься своими привычными делами, писать статейки, бегать на интервью, ждать Ярослава дома с приготовленным ужином. Если бы могла жить с ним так же, как жила бы с Пашкой, я была бы счастлива. Но со Страховым это было невозможно.

Мы смотрели премьеру шоу прямо со смятых простыней его спальни. Монтаж обрезал многочасовые ожидания в очередях до тридцатисекундных коллажей, мучительные размышления перед белоснежной стеной теперь проскакивали на экране за мгновения благодаря ускорению кадров. Предполагаемые волшебники в большинстве своем появлялись на экране не более чем на несколько секунд и исчезали. Они думали, махали руками, иногда скорость замедлялась, и маги что-то говорили на камеру.

– Я не работаю с объектами, только с живыми людьми.

– У вас тут заслонка выставлена. Предупреждать надо, что вы сами делали ритуал!

– Сегодня двенадцатый лунный день, и канал информации перекрыт.

– Это наведение, у вас там раньше был велосипед! – Отмазки, отмазки, отмазки, которые показали во всем их многообразии и абсурдности. Потом показали нас, бессмысленно мечущихся в попытках угадать, что же за карта лежит в конверте.

– А ты смотришься неплохо, – отметил Ярослав, когда я появилась на экране со своим листочком в руках.

– Правда? А мне кажется, я какая-то взъерошенная и перепуганная.

– Именно так и есть, – рассмеялся он. – Но смотришься при этом отлично. Так, скажи мне, какая из них угадала?

– Она…. Вот та с краю, – я прошерстила взглядом экран и поняла, что девочки, которая угадала карту, редакторы решили на всякий случай не показывать вообще. – Вот она, на общем плане. Но из нарезки ее убрали.

– Гхм, ну, тогда она точно была не подставная.

– Она не была подставной, – заверила его я.

– Они и меня почти вырезали, – заметил Страхов, покачав головой.

Я на секунду задумалась, вспоминая увиденное. После, когда мы пересматривали шоу, останавливая его и разбирая буквально каждый кадр, я поняла, что Ярослав прав. Конечно, очень много всего должно было быть обрезано, чтобы вместить несколько съемок в один ролик длиной в полчаса, и все же. Я пересмотрела кусочек, где показывали интервью Страхова рядом с рыбкой, уже после того, как он ее угадал. Глядя на его плавные, грациозные движения, то, как спокойно и уверенно он говорит, с каким достоинством держится, я со всей ясностью поняла вдруг, что у него есть все шансы выиграть это шоу, если только ему позволят это сделать.

– Это вряд ли, – в который раз возразил он. – Шансов почти нет, ведь победители уже определены.

– Но среди них всех ты был самым волшебным, – возмутилась я. Это было правдой – в простой одежде, с кожаной ниткой в волосах, с загорелым, невероятно молодым лицом и этой всепобеждающей уверенностью в себе он выглядел королем или, скорее, скромным наследным принцем из сказки. Во мне говорила влюбленная женщина, но мне казалось совершенно невозможным, что кто-то может помешать ему победить.

– Они вырезали почти все мои слова. Оставили только интервью, но не показали, как я угадываю аквариум. Если бы они хотели показать меня с максимальным эффектом, они бы это обязательно включили.

– Но они показали, как ты угадал карту метро, – я обратила его внимание на то, что его словами фактически заканчивался блок. Я сама впервые видела эти кадры, ведь меня там не было. Мурашки побежали по коже, когда Страхов посмотрел не на камеру, а сквозь нее, прямо мне в глаза – и всем остальным зрителям тоже.

– Они показали ее. И это значит, что пока что они не собираются меня убирать, – задумчиво кивнул Ярослав и выключил телевизор.

– Я уверена, что люди будут за тебя голосовать, – заверила его я. Он посмотрел на меня так, словно вообще впервые вспомнил, что результаты шоу во многом будут зависеть от телефонного голосования зрителей.

– Ты что же, до сих пор не поняла? Эсэмэс-голосованием они только зарабатывают деньги, но если его результат расходится с их ожиданиями, они легко и просто его подправят. Нет, Василиса, ты должна открыть свои красивые глаза на то, что происходит. Это просто шоу. Там нет никаких гарантий, никакой честности. Никто не может предъявить ни к кому никаких претензий. Это как требовать правды и достоверности у передачи «Спокойной ночи, малыши». Они обязательно захотят меня убрать, возможно, что прямо сразу. Возможно, что нет – им нужны люди, красиво смотрящиеся в кадре. Но рано или поздно – не иначе.