Читать книгу "Во имя любви - Анна Кэмпбелл"

– Я только что рассказывала дамам, какой шок испытала, когда божество, коему я поклонялась в детстве, явилось мне на помощь в самый подходящий момент, ваша светлость, – проговорила герцогиня, снова улыбнувшись.

«Дневная» Пен всегда обращалась к нему официально. И каждый раз, когда она произносила своим сладким тихим голосом слова «ваша светлость», Кэм чувствовал себя так, как будто его ударили чем-то тяжелым по голове.

Конечно, ему не следовало чувствовать себя уязвленным из-за того, что Пен сейчас прекрасно обходилась и без него, – и все же это обстоятельство почему-то уязвляло.

Проклятье! Сейчас жена улыбалась ему так, словно встретила не слишком близкого знакомого. В такой ситуации даже самый благопристойный джентльмен разбил бы о камин какую-нибудь фарфоровую вазу, подвернувшуюся под руку, и приказал бы гостям своей жены убираться прочь.

Но почему же так происходило? Ведь он, Кэмден, знал Пен всю свою жизнь, – а она с каждым днем становилась для него все более чужой…

Меррик-Хаус, Мейфэр, начало апреля 1828 года

Выйдя из своего роскошного экипажа, дверцы которого были украшены гербом Седжмуров, Кэмден подал жене обтянутую перчаткой руку, намереваясь сопроводить ее вверх по мраморным ступеням.

– Благодарю вас, – сказала Пен не принадлежавшим ей голосом, кивнув слуге, придерживавшему дверцу кареты.

При взгляде на величественный особняк Джозефа Меррика, виконта Холбрука, и его красавицы-жены Сидони Пен крепче сжала руку мужа. На ее лице отразилось нечто очень похожее на искренние эмоции. И эта тщательно скрываемая тревога заставила Кэмдена почувствовать себя немного лучше. В последнее время Пен была так не похожа на себя прежнюю, что ему часто хотелось ущипнуть себя за руку, дабы убедиться, что он не спит. И еще ему очень хотелось убедиться, что Пен – живой человек, а не прекрасное мраморное изваяние.

Из-за того, что Пенелопа все еще носила траур, Кэмден не стал устраивать бал, чтобы представить ее обществу. Поэтому новоявленная герцогиня Седжмур прибыла в Лондон без лишнего шума. А сегодня вечером лорд и леди Холбрук давали званый ужин, после которого должны были вместе с гостями отправиться на концерт в Олдхейвен-Хаус.

– Ты им понравишься, – тихо произнес Кэмден, направляясь вместе с женой к двери, тотчас же распахнувшейся при их приближении. – Так что не волнуйся.

Он ждал от жены какого-нибудь остроумного ответа, – но, увы, Пен промолчала. И Кэмден, помрачнев, напомнил себе о том, что хотел именно такую жену – тихую и послушную. Но, как ни странно, теперь, когда она у него появилась, ему почему-то хотелось закатить скандал, хотелось схватить ее за плечи и трясти до тех пор, пока она… хотя бы не закричит в ответ.

А жуткая правда состояла в том, что Пен, как оказалось, обладала всеми качествами, какие Кэмден хотел видеть в герцогине Седжмур. Она была спокойна. Нетребовательна. Благопристойна. Вежлива. Отзывчива. Но кто бы мог подумать, что из необычной, преисполненной жизни Пенелопы Торн получится столь покорная жена? Черт возьми! Она даже оказалась девственницей, когда он на ней женился.

Но если бы сейчас он рассказал кому-нибудь о растущей с каждым днем неудовлетворенности, то его назвали бы сумасшедшим – ведь Пен и впрямь была идеальной герцогиней.

Когда они вошли в выложенный белой и черной плиткой холл, Пенелопа, закутанная в свой новый бархатный плащ, прошла вперед. Они находились в Лондоне с Пасхи, и их брак быстро стал похожим на браки все прочих представителей высшего света. Кэм встречался с женой за завтраком и за обедом, где они обменивались ничего не значившей информацией. И с каждым днем, с каждым часом Пен все больше отдалялась от мужа…

Но что он мог ей сказать? «Ты слишком хорошая и слишком послушная? Ты – словно брошюра, посвященная описанию идеальной леди, но это описание мне ненавистно? Или, может быть: сделай что-нибудь из ряда вон выходящее? Ну, или, по крайней мере, – отчитай меня, когда я веду себя как осел».

Жизнь в браке стала для Кэма самой настоящей проблемой. Проблемой, которая с каждым днем казалась все более неразрешимой.

Увы, такую проблему не решить в роскошном холле особняка Джозефа, который Пен осматривала с некоторым любопытством, но не более того – в последнее время она именно так проявляла интерес к чему-либо. Прежняя Пен, не стесняясь в выражениях, попросила бы его поспешить, а нынешняя терпеливо ждала.

– Прошу прощения, дорогая. – Кэмден подошел к жене, чтобы помочь ей снять плащ. Он на мгновение представил ее в ярко-алом или темно-голубом платье, – то есть в чем-то, что соответствовало бы ее страстной натуре. Несмотря на все перемены, Кэм по-прежнему верил, что Пен осталась прежней.

Однако сегодня Пенелопа надела серое платье с длинными рукавами, закрывавшее ее до самой шеи. Логика подсказывала, что не все платья, заказанные ею у разорительно дорогой модистки, были серыми, но Кэму казалось именно так. Впрочем, он был уверен, что видел среди платьев жены одно бежевое.

Считалось, что Пен все еще носила траур, хотя спустя три месяца после смерти брата она вполне могла одеться поярче, и только самые отъявленные сторонники традиций могли обвинить ее в их несоблюдении. Но, черт возьми, ведь он, Кэм, женился на красивой чувственной женщине! А она сейчас предпочитала одеваться как монахиня…

Ирония заключалась в том, что он сам молил судьбу послать ему в жены женщину, которая стала бы полной противоположностью его матери. И вот теперь судьба выполнила его просьбу. Ох, как же ему хотелось отвесить судьбе-злодейке пощечину!

– Ваша светлость… – тихо позвала Пен.

Кэм внезапно понял, что смотрел на нее ничего не видящими глазами.

– Ты чудесно выглядишь, – произнес он с убийственной вежливостью, которой, вероятно, заразился от жены.

Пен царственно склонила голову.

– Благодарю вас, ваша светлость.

И вновь Кэмден удивился собственной неудовлетворенности. Ведь ни одна женщина не могла бы выглядеть большей герцогиней, чем Пен, не так ли? И все же Кэму отчаянно хотелось вырвать из черных волос жены украшенные бриллиантами гребни, разорвать платье из дорогого французского шелка – и целовать ее до тех пор, пока губы у нее не опухнут и пока она не оставит дурную привычку называть его «вашей светлостью».

Кэмден подал жене руку. В постели он мог делать с ее восхитительным телом все, что ему заблагорассудится. В дневное же время суток Пен сводила к минимуму все физические контакты. Вот и сейчас Кэм почти не чувствовал ее руки, лежавшей на рукаве его ладно скроенного дорогого сюртука.

Словно на королевском приеме они торжественно поднимались по лестнице. Кэм не знал, что происходит у Пен в голове. Когда-то он полагал, что знает ее так же хорошо, как и своих друзей, сейчас ожидавших их наверху. А теперь – благодаря обручальному кольцу на изящном пальце – Пен превратилась для него в загадку.

– Герцог и герцогиня Седжмур, – объявил дворецкий, распахнув дверь гостиной.