Читать книгу "Колыбельная для жандарма - Ольга Игоревна Елисеева"

– Заваривается во власти. Вернее, во властях. А уже оттуда круги на региональных политиков, на чиновников, на промышленников, на средства массовых коммуникаций. На все, кроме «малых сих». Они-то как раз без потрясений очень даже проживут. Как ты сам с Татьяной и детишками. Им бежать некуда. Как и тебе. – Карл Вильгельмович хмыкнул. – В семнадцатом старая династия думала, будто ее родственнички из Англии спасут… Не судьба. Да и не собирались они, сам знаешь. Сумеем найти способ на своих опереться, с ними напрямую говорить – выживем.

– Разве наше всеобщее голосование – не способ? – пожал плечами Макс. – Я-то готов.

– А те, кого ты решил потеснить? – парировал Кройстдорф. – Без кого жить собираешься? Они молчать будут? Да они охотнее втолкнут страну в новую Смуту, чем уступят кресло под задницей. Большой террор, а именно он будет, если я начну хватать провинившихся чинуш, как в Сибири, только запустит механизм. Сенокосилка пойдет. Без тормозов.

– Почему без тормозов? – Макс пожал плечами. – Мы будем тормозить. Я вот что решил, – царь помедлил, – менять надо законодательство. Откуда это людоедское стремление грести всех присных обвиняемого? От советов? В старой России так не было.

– И где теперь старая Россия? – скептически осведомился шеф безопасности. – Захлебнулась в собственных розовых соплях? Даже не заметила, как они стали красными?

– Тем не менее. – Император был тверд. – Ты меня не сбивай. Кто виноват, тот и ответит. Вскрылись преступления, в которых замешаны близкие, и они ответят. Каждый за свое. Гасить будем круги на воде.

– Пока-то Дума закон примет…

– Я своей властью введу мораторий на дополнительные пункты к статье. А то большевизм какой-то получается. Еще обязать родных стучать…

– Парламент был бы доволен таким решением, если бы не «своей властью», – кивнул Карл Вильгельмович.

– То-то и оно. Мои действия «повлекут дальнейшую конфронтацию». Так и напишут. – Макс отхлебнул из чашки. – Нет, все-таки с имбирем классно. Елене ты тоже сам кофе варишь?

Алекс помрачнел.

– Не знаю, кто ей теперь варит кофе и варит ли вообще.

– Что с ней все-таки случилось?

Кройстдорф решительно помотал головой: не могу, не сейчас, не спрашивай.

– Может, тебе с Татьяной поговорить? – Макс, очевидно, был сбит с толку. – Она в бабьих делах разбирается. Видит суть. Сходи.

* * *

Алекс бы пошел. Но не хотелось беспокоить августейшую семью. Всякой дружбе есть предел. Однако Татьяна Федоровна вытребовала его сама. Наверное, муж позвонил.

Она все еще оставалась в коттедже. Вчерашний музыкальный вечер, на ее взгляд, прошел блестяще, и сегодня императрица хотела отдохнуть. Проверить свои цветы в оранжерее, заставить детей покопаться в парнике: к столу подавали только овощи, выращенные ими на теплых грядах. Загнать наследника на турник – повадился трескать булки с вишневым повидлом. Научить старших царевен правильно программировать робота-гобеленщика, чтобы он не зажевывал красную нитку. Шпалера шпалере рознь, и хорошая мастерица, когда все закончено, сама проходит по полотну с иголкой в руках. Закрепляет, где надо, стежки, подштопывает неплотные фрагменты, расшивает вручную то отлив перьев у попугая, то радужный зонтик чернокожего раба, то выбеливает паруса бригантины вдали. Открытие Нового Света – неисчерпаемая тема. Как окно в Тоскану – тысячи вариаций…

Императрица ждала Кройстдорфа с той самой минуты, как вчера велела ему порасспросить Елену: что стряслось. Ей понравилась молодая дама – искренняя, без печати светской уклончивости. Такую мачеху надо сиротам Алекса. Такую приятельницу ей самой.

Когда Карл Вильгельмович появился в дверях оранжереи, царица наблюдала, как механический садовник пересаживает розу, и готова была лично отобрать у него лопатку.

– Ну наконец-то! Где вы были? Алекс, милый, на тебе лица нет. – Она всплеснула руками, позабыв о рассаде. – Ну поссорились! Ну бывает! – Татьяна способна была предположить худшее: Коренева побывала замужем и до сих пор не развелась. – Все можно устроить тихо, без огласки. Да посмотрите же на меня!

Кройстдорф не знал, как рассказать.

– Она меня бросила.

– Чушь, – уверенно заявила царица. – Тут что-то нечисто. Во-первых, таких, как ты, не бросают. Во-вторых, она же рядом с тобой цветет, это видно со стороны.

Вместо ответа Карл Вильгельмович сел на край деревянной опалубки грядки. Так забыться! Ноги не держали. Татьяна Федоровна даже не стала ему пенять.

– Ты все-таки расскажешь? – Не боясь измазать платье, она опустилась рядом, взяла за руку. – В кои-то веки ты нашел хорошую женщину. И…

– И, чтобы спасти мою голову от парламента, она буквально продала себя «Мисука-медиагрупп». Мы даже не догадывались, какой силой обладают наши новостные корпорации. До случая на Манежной не догадывались. Теперь знаем. А она знала заранее.

Татьяна сжала губы в ниточку.

– Значит, у нее отличное государственное чутье. Тем более госпожу Кореневу следует вернуть. – Императрица укоризненно посмотрела на собеседника. – Что ты себе позволяешь? Даже странно, что не запил. Соберись. Я уже тебе говорила: если женщина идет на такое, значит, очень любит. Неужели отдашь каким-то Мисукам? Да я после этого знать тебя не хочу.

Алекс сам себя не хотел знать после случившегося. Он сумел поставить Думу раком, а оказалось, нагнули его самого, причем люди, о существовании которых он двух минут в жизни не думал.

«Носимся с идеей всенародного голосования, соборности. А этот „всенарод“ можно щелчком по экрану вывести на улицу, заставить носить на руках кого прикажут, потом громить, бросаться на стену полиции – хорошо, тогда без жертв обошлось». А потом он же сам, теми же средствами, ту же толпу погрузил в беснование и понудил слить азарт между ног. Фактически сделал скотом людей, пришедших его поддержать. Стыдно.

– Одно хорошо, – Татьяна Федоровна похлопала друга по руке, – теперь ты знаешь, что это за сила. А потому найдешь и правильные способы борьбы. – Она вдруг заулыбалась. – Я тут тоже покопалась в старых родословных. Вернее, для меня покопались. И знаешь, как звали того железнодорожника, за которого вышла княжна Долгорукова?

Алекс поднял бровь.

– Голицын. Ну тоже не прямая ветка, даже без титула. Но не ком с горы. – Царица рассмеялась. – Ушел на Первую мировую, полный георгиевский кавалер, попал в плен. Когда вернулся за невестой, тут уже началось. Они не выбрались из Советской России. Осели на железнодорожном узле в Голицыне – ирония судьбы. Взяли другую фамилию, наплодили детей. Были счастливы, только каждый день оглядывались через забор… – Татьяна вздохнула. – Так что девушка правильная. Иди, спасай.

Когда Карл Вильгельмович ушел, императрица снова активизировала робота-садовника, но розовые кусты не лезли в голову. Ей нравилась история Алекса и Елены, не хотелось, чтобы у нее был печальный конец. Каждый, кто посещал императорскую семью в домике под кустами белого шиповника, мог рассказать свою повесть. Но, как в «Золушке», их сказки уже закончились. А эта продолжалась на глазах, все еще оставалось возможным.