Читать книгу "Дневник самоходчика. Боевой путь механика-водителя ИСУ-152. 1942-1945 - Электрон Приклонский"

Миша, сядь! Миша, сядь! У тебя яйца висят. Оторвутся – разобьются. А кто будет отвечать?

Девчата захихикали, прикрывая ладошками рты, а мы откровенно загрохотали. Готовое сорваться в ответ слово замерло на широко разинутых устах короля танцев. Он монументально застыл в неловкой позе посреди хаты, медленно осваивая выдачу, а затем вылетел на улицу – покурить. «Поле боя» так и осталось за старшой.

Не умея танцевать, обычно «дежурю» у патефона: кручу заводную рукоятку, меняю пластинки и объявляю очередной танец, иногда для смеху придумывая ему новое название: «Прекрасные синьориты и уважаемые кабальеро! Вашему вниманию предлагается последнее в сезоне танго «Разбитая дружба» (у пластинки был отколот край).

А Валя Мелехова из медсанбата, донская казачка, настойчиво пробовала, правда без особого успеха, учить меня переставлять сапоги под музыку. Во время фокстрота шутя спросил у девушки, не родственница ли она того самого Григория, и тут же с медвежьей галантностью отдавил ей ногу.

– Нет, – отвечала она, морщась от боли, – у нас по станицам Мелеховых много.

Так завязалась короткая, как солдатский сон, дружба.

28 октября

Провожал Валю домой: непроглядная осенняя темень рано окутывает землю. Когда мы приближались к окраинным хатам, девушка спрятала за спину правую перевязанную кисть и, заметив мое удивление, тихо пояснила:

– Для маскировки. И идти теперь нам надо с оглядкой, потому что после отбоя рыщет по улицам наш медицинский лейтенант и тем из девчонок, кто попадется ему на глаза в неположенное время, да еще, упаси боже, и на пару, здорово влетает.

Начинал накрапывать редкий дождик, и мы, не сговариваясь, укрылись под одиноким стожком чуть в стороне от дороги. Ничто, кроме мягкого шуршания дождевых капель, не нарушало тишины. И как будто не существовало на свете никакой войны, ни смерти – а только нас двое. До хаты, где жила Валя с двумя подругами, мы добрались нескоро, и нам долго не открывали.

* * *

Встретиться после этого памятного для меня провожания довелось нам всего один раз, да и то на несколько минут: медсанбат спешно перебрасывался на новое место. Вот и все. Брось, брось, танкист, не грусти!

А дневник буду теперь регулярно вести до самого нашего победного дня, чего бы это ни стоило. Если только мы с ним не сгорим вместе.

– И охота тебе мучиться? – спрашивают друзья, опять застав меня за этим бесплодным, с их точки зрения, времяпровождением.

Может быть, они и правы, не знаю, но не писать не могу: так много потрясающих событий, человеческих страданий и смертей прошло перед моими глазами – нет, сквозь самое сердце – и запечатлелось глубоко в памяти, подобно следу, оставшемуся на броне после крепкого удара болванки...

6 ноября

Киев – наш! Эта радостная весть вошла в хату вместе с хозяином, возвратившимся с Днепра, где он участвовал в строительстве временных переправ. Сережка так и липнет к отцу с вопросами, видел ли тот город, стрелял ли немец, когда рубили мост. Смертельно усталый, с осунувшимся лицом и обвисшими седеющими усами, Тихон Иванович, блаженно привалясь спиною к стене и вытянув разутые ноги, отвечал немногословно:

– Горит наш красавец. Жег его проклятый германец и взрывал... И мост наш хотел разбомбить, да наши соколы, спасибо, не дали.

Вечером немного отдохнувший Моцак пригласил нас к столу, и мы вместе с хозяевами отметили освобождение славного древнего города – столицы Советской Украины. Вторая чарка, конечно, была выпита за скорейшее вызволение из фашистских лап остальных пяти главных городов наших союзных республик.

7 ноября

Отпраздновали 26-ю годовщину Великой Октябрьской революции. С речами и застольем: как-никак мы уже на формировке. Интенданты на этот раз расстарались: и для солдат и для офицеров была водка, и не какая-нибудь, а самая настоящая – «Московская» в запечатанных бутылках. Интересно, сколько же выпьют все фронты только за один тост из расчета хотя бы 100 граммов на штык?

Офицерский вечер в здании школы. Парты сдвинуты попарно так, что получились компактные столики с сиденьями на четырех человек. Класс небольшой, но и офицеров немного, поэтому все разместились с удобствами. Нам с Клепининым, как младшим, достался такой стол в самом дальнем от стола президиума углу, но зато на двоих, и перед нами оказались две бутылки вина, вместо положенной одной. Посовещавшись, мы поставили лишнее «горючее» под парту – про запас. И как показали последующие события, зря.

Сидим, осматриваемся, проникаясь праздничным настроением. Дмитрий восхищенно толкает меня локтем под ребра: «Смотри». Да-да, к нашему искреннему удивлению, в самой просторной комнате маленькой сельской школы плавно передвигались, нет, плыли, почти настоящие официантки, молодые, в белоснежных коротких фартучках и в белых же головных уборчиках на тщательно уложенных волосах. Некоторые из них даже в нарядных платьях и туфельках! Как выяснилось, на подготовку торжественного вечера были мобилизованы не только все наличные женские силы полка, то есть оба санинструктора и девушка-повариха (наша начальница медслужбы, разумеется, не позволила себе унизиться до такой степени, чтобы сойти со своих высот на кухню), но и здешние учительницы, с большой охотой взявшиеся за приготовление праздничного угощения. Надо было видеть, какой радостью светились разрумянившиеся милые лица женщин. Чувствовалось, как приятно хлопотуньям окунуться в праздничные заботы и, наверное, вспомнить при этом доброе, мирное время... Пусть немец еще недалеко, за Днепром, но он уже никогда больше не посмеет вернуться сюда – это уже наша забота, солдатская.

Постепенно все расселись по местам, ожидая командира с заместителями. Наконец появился на пороге полный Щербатюк, и мы медленно встали, опасаясь неосторожным движением поколебать уставленные нехитрыми блюдами парты. Однако Щербатюк, перешагнув порог, сразу отступил в сторону и замер, а следом за ним вошли (мы глазам своим не поверили!) майор Перфилов и капитан Кондратов. Первый был ранен в сентябре, второй – в начале августа. У обоих еще матово-бледные от госпитальной койки лица. Но по-прежнему жизнерадостно и открыто улыбнулся, здороваясь с нами, Перфилов, и так же как раньше, спокойно и внимательно, оглядел всех Кондратов, приветливо кивая знакомым. Майор возвратился на свою должность. Он и открыл торжественную часть, поздравив нас с 26-й годовщиной Октября. Затем слово взял замполит Кондратов, лаконично и точно обрисовавший военную и политическую обстановку в мире и положение на советско-германском фронте. В кратком выступлении было хорошо сказано об итогах летне-осеннего наступления нашего Степного фронта, очень дельно и без всякого бахвальства. Да, тяжела эта война, но особенно труден был первый год, да и второй тоже. Однако самое страшное уже позади. Теперь только не давать фрицу очухаться, гнать и бить его до потери сознания, а лучше всего – насмерть.

Затем вручались награды. Медали «За отвагу» еще не прибыли. А эта награда – самая популярная у танкистов. Может быть, из-за изображенного на лицевой стороне танка. Сильного огорчения не испытываю: если бы товарищи спасали друг друга в бою только в расчете за награду – нас давно разнесли бы в пух и в прах.