Читать книгу "Русский Стамбул - Наталья Командорова"

Члены делегации отдали честь султану троекратным поклоном и выстроились в ряд за русским послом, который сказал его величеству приветственную речь на французском языке. Благосклонно выслушав посла, затем своего министра иностранных дел Али-пашу, который перевел речь на турецкий язык, султан вынул бумагу и твердым и звучным голосом прочел несколько фраз, которые также были переведены на французский язык тем же Али-пашой. Так повторилось три раза. Далее, по желанию султану, ему представили всех членов русской делегации. Однако нескольких приветственных слов удостоился только драгоман русской миссии господин Аргиропуло. Аудиенция закончилась, и русское посольство вышло из покоев султана. Удостоившись еще раз угощения, русские покинули султанский дворец.

Встречи с соотечественниками

Судя по всему, в Константинополе второй половины XIX века находилось много наших соотечественников, у которых С.Н. по необходимости спрашивал совета по самым разным вопросам. Он привез с собой из Петербурга от пребывающего там турецкого поверенного в делах несколько рекомендательных писем к его родственникам, занимающим важные места в различных правительственных учреждениях в Блистательной Порте. Однако похоже, что и в прошлые века в летнее время предпочитали жить подальше от города, поближе к природе, на дачах и в загородных домах. «Так как в летнее время не только большие вельможи, — свидетельствовал С. Н., — но и все сколько-нибудь зажиточные люди живут на дачах (в Турции называемых словом «ялы»), большею частью весьма отдаленных, то и я не мог свезти этих писем тем, кому они были адресованы, потому что поездки на пароходах по Босфору и Мраморному морю весьма утомительны, в особенности для новичка, еще не привыкшего к здешним жарам».

Русские старожилы, успевшие хорошо изучить Стамбул, посоветовали С.Н. вручить привезенные им письма адресатам в одном месте — своеобразном деловом центре турецкой столицы, где собирались ежедневно все деловые люди и важные чиновники. Один из драгоманов русской миссии, часто бывающий в Порте по служебным обязанностям, любезно вызвался сопровождать господина С.Н. в этой поездке.

Порта (по-турецки Паша-Капусси, что означает «врата пашей») оказалась чрезвычайно длинным (по крайней мере сажень в полтораста), оштукатуренным и окрашенным желтой краской трехэтажным зданием (вроде казармы), со множеством крытых галерей, сеней и переходов, примыкающим одним боковым фасадом к Св. Софии, а другим, главным, выходящим на узкую и длинную площадку, с которой открывался один из тех очаровательных видов, какими так богат Константинополь». В те времена в Паша-Капусси сосредоточивалось все управление Османской империей. Здесь располагались различные министерства и другие коммерческие и государственные учреждения, происходили собрания для ознакомления и исполнения важных правительственных указов и султанских повелений (султанских декретов — хаттов). Одним словом, не было вопроса, который бы не обсуждался в Порте, и не было дела, решение которого происходило вне Порты.

В Порте, помимо деловых людей и должностных лиц, всегда околачивалось великое множество самого разношерстного народа. «При входе туда, — писал С. Н., — я был поражен разнообразием национальностей и одежд, попадавшихся мне на всяком шагу. Тут встречались и Сирийцы в куртках и необъятного размера шароварах, и Турки из провинций, еще не расставшиеся со своей живописной одеждой старых времен, и Греки с островов Архипелага, легко узнаваемые по своим, высоким, как кивера, красным с голубыми кистями фескам». Часто встречались в толпе и потомки русских казаков, в древние времена совершавшие набеги на Константинополь в поисках лучшей доли и богатой добычи. Господин С.Н. встречал в Стамбуле «казаков-Некрасовцев, до сих пор щеголяющих в казацких шароварах и казакинах».

«Птенцы гнезда» казака Игнатия Некрасова

Свое название «некрасовцы» донские казаки, осевшие в Турции, получили от имени своего атамана Игнатия Некрасова. Казаки наряду с раскольниками и стрельцами во времена царя Петра I принадлежали к той части общества, кого официальные круги называли обидными словами — «татью и ворами». Отстаивая свое человеческое достоинство, а также борясь с притеснениями, донской атаман Игнатий Некрасов осенью 1708 года, после поражения восстания под предводительством Кондратия Булавина, увел с собой из России в Турцию около десяти тысяч мужчин-казаков с семьями.

Доведенные до крайнего отчаяния, казаки честно предупреждали царских прислужников в 1708 году о своем возможном бегстве из России:

«А есть ли царь наш не станет жаловать, как жаловал отцов наших, дедов и прадедов, или станет нам на реке какое утеснение чинить, мы Войском от него отложимся и будем милости просить у Вышнего Творца нашего владыки, а также и у турского царя… А ныне на реке у нас в едином согласии тысяч со сто и больше, а наперед что будет, про то Бог весть, потому что многие русские люди бегут к нам на Дон денно и нощно с женами и детьми от изгона царя нашего и от неправедных судей, потому что они веру христианскую у нас отнимают…»

Вначале некрасовцы бежали от царского произвола в Крым, под покровительство хана Девлет-Гирея, который даже держал при себе телохранителями сотню казаков-некрасовцев. Хан, убедившийся в преданности и храбрости русских казаков, не выдал России беглецов. А после того как Россия потерпела поражение в 1711 году, в Прутский договор были включены отдельные статьи, которые обязывали Русское государство «не замать» крымских казаков. Сам атаман Игнатий Некрасов оставался бессменным выборным главой казаков до самой своей смерти в 1737 году.

Однако Россия продолжала свое наступление в Приазовье, и вольным казакам пришлось с ведома султана все-таки покинуть пределы отечества и перебраться в Турцию. Они расселились в основном в районе озера Маньяс неподалеку от Стамбула. Жили казаки изолированно и замкнуто, прилагая все усилия, чтобы сохранить общину, какой она была на Дону и Кубани. Какое-то время казакам запрещалось вступать в смешанные браки.

Казаки-некрасовцы пользовались уважением у султана, и назывались они в султанском окружении «игнат-казаками». Им были оставлены все привилегии, которыми они пользовались у крымского хана. Некрасовцы часто выкупали на деньги общины пленных русских, оказавшихся на невольничьем рынке в Стамбуле. Один из таких освобожденных из турецкой неволи, казак Ефимов, отмечал особенности жизни казаков в турецкой столице в одном из своих писем в Россию в первой половине XIX века: «И Салтан Турецкой такую дал волю некрасовцам по всей Туретчине: кому только угодно и кто чем может, и тем и занимается. А служба им бывает тогда только, когда бывает канпания войны. И сорок левов каждому казаку на сутки, всякая порция, и всякая капировка на царском щету. А священников достают из России (в большей части — пастырей Белокриницкой церковной иерархии)…» Казаки защищали свои селения в Турции, не впускали туда посторонних посетителей, даже путешественники и ученые, интересующиеся их историей и бытом, были у казаков редкими гостями.