Читать книгу "Высшая школа имени Пятницы, 13. Чувство ежа - Евгения Соловьева"

И все это – в абсолютно пустом на многие километры лесу, из которого ушли даже ежи и белки.

Пожалуй, если бы это были идиоты-сатанисты или какие-нибудь наркозависимые поклонники Ктулху, Феличе оставила бы их в покое и уговорила Сенсея не вмешиваться. В конце концов, если в лес пришли те, кто очаровался романтикой греха, польстился на смутные обещания непонятно чего и добровольно отдал себя «той стороне», это их выбор. Не надо было соглашаться и лишаться защиты конвенции. Но эти? Просто люди. Пусть не светочи интеллекта и не образчики добродетели, но они никому не обещали отдать свои души.

Нет уж. Тут кое-кто обошел конвенцию и наплевал на требование трезвости и сдержанности. Значит, и Феличе может слегка подтолкнуть людей в нужную сторону. Даже не сама. Сенсей все сделает и без ее просьбы, насчет дальнейшей судьбы этих людей их желания совпадают. Да и перед сегодняшней ночью ему не помешает немного повеселиться – в Посвящении нет ничего приятного не только для студентов.

Волчья морда как раз показалась из кустов напротив беседки, сморщилась…

Вот ему на запахи было не плевать. Он даже не всякое вино мог пить, а алкоголь из питерских магазинов считал неудачной попыткой создать средство от клопов. Что уж говорить про чипсы или насквозь химическую колбасу?

Волк оглушительно чихнул. И еще раз, с крайне недовольным видом.

Но грибники не услышали за грохотом басов и собственными увлеченными речами.

– …настоящая ростовская арбузовка! – словно не слыша шансона, сообщил приятелям самый здоровенный из грибников, одетый в камуфляжную куртку и синие спортивные штаны. Поднял бутыль, открутил крышку, пошевелил носом. Довольно крякнул. – Арбузовка, значит, должна быть прозрачная, как слеза. Берешь лопнутый арбуз, серединку вынимаешь и в бочку ее! Потом…

Собутыльники внимали с благоговением, даже девицы перестали хрустеть чипсами.

Сенсей вышел из кустов. Подгреб лапой вторую бутыль – уже полупустую, оставленную непонятно почему в сторонке.

Его снова не заметили: рассказчик сидел к кустам спиной, а остальные смотрели исключительно на арбузовку.

– Минздр-рав предупр-реждал, – проворчал Сенсей и наступил на бутыль лапой.

Пластик затрещал, перебивая «музыку».

И тут же по лесу разнесся басовитый рык: еще в Оверни Сенсей в совершенстве освоил искусство рычать громче бенгальского тигра и отовсюду сразу.

Грибник оборвал речь и обернулся, все так же держа перед собой стаканчик, налитый всклянь розовой дрянью. Держал – и уронил, потому что Сенсей улыбнулся.

– Собачка… – пролепетала девица, смяла с отчаянным хрустом пакет из-под чипсов, и сама же подпрыгнула от звука: плеер все так же вопил, но уже не заглушал ждущую тишину леса. Наоборот, внезапно грибники осознали, что никого вокруг нет и родная полиция их не сбережет. А девица упрямо повторила, совсем тихо и срываясь на писк: – Хорошая собачка…

Сенсей улыбнулся шире, пнул лапой бутыль, так что она покатилась к замершим на месте грибникам, и выразительно сказал:

– Гав.

С тем же успехом он мог сказать «мяу» или процитировать Омара Хайяма на языке оригинала, все равно грибники ничего не поняли. От них шла такая волна животного страха, что Феличе поморщилась: юмор Жеводанского оборотня ни на грош не изменился за три сотни лет. Все так же обожает пугать крестьян.

Ладно, напугал, и хватит пока. Страх – слишком лакомая добыча для местных.

Феличе вышла из-за сосны, аккуратно нажала кнопку «стоп» на плеере и с вежливой улыбкой пояснила подпрыгнувшим на месте грибникам:

– Ужасная музыка, от такой и озвереть недолго.

– Дрянь, – подтвердил Сенсей вполне членораздельно даже для человеческого уха и рявкнул, как сержант на плацу: – Мусор собрать! Быстро!

Совершенно потерявшим соображение грибникам потребовалось меньше минуты, чтобы запихать в пакеты все, что они набросали, подхватить свои сумки и замереть – все это не отрывая завороженных взглядов от Сенсея.

Феличе тоже было приятно на него посмотреть. Красавец! Шерсть бурая, шелковистая, с выразительной черной полосой вдоль хребта. Зубы белые, здоровые и острые, чистит два раза в сутки и регулярно посещает дантиста. Глаза желтые, в лесном полумраке светятся. И улыбка – воплощенное очарование. Когда-то, в лесах Оверни, именно эта улыбка убедила Феличе, что ей просто необходим ручной волк, который умеет одной улыбкой убедить кого угодно в чем угодно.

Вот и теперь грибники, прижав к себе свое нехитрое имущество, смотрели на Сенсея с почтением, благоговением и трепетом, как и положено крестьянам смотреть на сеньора.

– Трезвость и чистота суть залог долгой жизни, – изрек Сенсей и внимательно оглядел людей. Во всей его царственной позе, в свете желтых глаз читалось: «А кто не согласен, тот – обед».

Грибники были согласны. Они даже повторили хором, три раза для лучшего усвоения. И строем, с песней, пошли домой. Пели они матерные частушки – фальшиво, зато громко и с чувством.

Пока грибники не скрылись среди редких сосен, Сенсей им подпевал во всю мощь волчьей глотки. Очень проникновенно. А потом замолк и склонил голову набок, глядя на Феличе. Мол, разве я не молодец? Конечно, был бы совсем молодец – проводил бы людей до опушки, куда лесная и болотная нечисть уже не суется, но время, время! Студенты под водительством Эльвиры уже в лесу и через час будут на месте.

– Твои педагогические методы достойны Нобелевки! – Феличе улыбнулась, протянув к нему руки: она тоже понимала, что шанс людей покинуть лес до заката есть, но без нее и Сенсея – пятьдесят на пятьдесят. Либо смогут, либо нет.

Сенсей тут же положил лапы ей на плечи и облизал лицо.

– Фу, перестань! – попробовала отмахнуться она. – Мокрый! Псиной пахнешь!

– Правильно пахну, местным нравится, – согласился Сенсей, задрал морду и принюхался. – Хозяева вышли, слышишь?

Феличе тоже прислушалась и пожала плечами:

– Рано, солнце еще не село. – Подразумевалось: «Мы сделали все, что могли».

– Надеюсь, все помнят о конвенции, – проворчал Сенсей достаточно громко, чтобы его услышали.

И словно в насмешку, частушки оборвались на полуслове, визгливо вскрикнула девица, пахнуло страхом и болью… Сенсей рванулся вслед за людьми, готовый растерзать наглую нечисть, но Феличе удержала его, вцепившись в шерсть на загривке.

– Поздно. Стой, да стой же! Поздно…

Вместо ответа Сенсей зарычал – без слов, но так, что искривившиеся сосны поспешно выпрямились, а туман втянулся в землю и затаился. На месте лесной нежити Феличе бы, пожалуй, сбежала. Вдруг не запомнил и не найдет? Хотя толку-то… уже запомнил.

Видимо, кое-кто тоже считал, что прятаться бесполезно.

– Не стоит так уж яриться, сударь, – прошелестел мягко-укоризненный голос.