Читать книгу "Алхимик - Паоло Бачигалупи"

Лалджи помнил, как его отец отодвигал назад свое тхали[8], делая вид, что он сыт, когда бобовое пюре едва испачкало его тарелку. Он помнил, как мать украдкой подкладывала ему дополнительный кусочек. Помнил внимательную и молчаливую Гиту, когда все они слезали с семейной постели и начинали заниматься своими делами в хижине, пока он поглощал дополнительную порцию. Он помнил вкус хлеба, сухой, как пепел, который он заставлял себя проглатывать.

Он помнил, как, сидя на корточках рядом с отцом в невозможную жару, в клубах желтой пыли, он закапывал зерна, которые им удавалось сохранить, в то время как их можно было съесть, откормить Гиту и выдать ее замуж, а отец улыбался и говорил:

– Из зерен вырастут сотни новых, и тогда мы все наедимся до отвала.

– Сколько зерен из них вырастет? – спрашивал Лалджи.

И тогда его отец смеялся и широко разводил руки в стороны, он казался таким большим и красивым, с крупными белыми зубами, красными и золотыми серьгами и сверкающими глазами.

– Сотни! Тысячи, если ты будешь усердно молиться!

И Лалджи молился – Ганапати и Лакшми, Кришне и Нарайане Деви, Раме и Вишну и всем богам, которых знал, присоединяясь к другим жителям деревни, которые занимались тем же, пока он выливал воду из колодца на крошечные зернышки и сторожил их в темноте, чтобы никто не забрал их и не пересадил на другое поле.

Он сидел каждую ночь под холодными звездами, наблюдая за рядами зерен, ждал, поливал их и молился до того самого дня, когда отец покачал головой и сказал, что это бесполезно. И все же Лалджи продолжал надеяться, а потом пришел на поле, выкопал зерна и понял, что они превратились в сгнившие трупы. Такие же мертвые, как в тот день, когда они с отцом затеяли посадки.

Он сидел на корточках в темноте и жевал холодные мертвые зерна, прекрасно понимая, что ему следует разделить их с остальными, но не мог справиться с голодом и отнести зерна домой. Он сожрал все зерна в одиночку, наполовину сгнившие и покрытые грязью: таким было его первое знакомство с «ПурКалориями».

В свете раннего утра Лалджи искупался в самой священной реке своей новой родины, погрузился в поток Миссисипи, смывая сон и очищаясь перед богами. Когда он выбрался на палубу, вода капала с его нижнего белья, коричневая кожа блестела. Он досуха вытерся и посмотрел туда, где встающее солнце отбрасывало золотые отблески на неровную поверхность реки.

Лалджи переоделся в новую чистую одежду перед тем, как отправиться в свое святилище, где он воскурил фимиам перед богами, положил «ю‑текс» и «сойпро» перед крошечными резными фигурками Кришны с его лютней, милосердной Лакшми и Ганапати с головой слона, опустился на колени перед идолами и приступил к молитве.

Течение реки несло их на юг, светлые осенние дни проходили быстро, и он наблюдал, как меняют цвет листья, а погода становится более прохладной. Над головой простиралось безмятежное небо, отражающееся в реке и превращающее грязные потоки Миссисипи в сияющую синеву, и они плыли по синей дороге на юг, оседлав могучие артериальные воды реки, в которую вливались бесчисленные притоки, а рядом пыхтели тяжело груженные баржи – течение делало за них всю работу.

Лалджи был благодарен за быстрое течение. Первые шлюзы остались позади, он видел, что псы‑нюхачи не обратили внимания на убежище Боумена, находившееся под палубой, и Лалджи начал надеяться, что их путешествие окажется таким же легким, как обещал Шрирам. Тем не менее он каждый день молился дольше и старательнее, пока мимо пролетали на своих быстрых катерах патрули, и даже положил дополнительный кусочек «сойпро» перед фигуркой Ганапати, отчаянно надеясь, что Удаляющий Препятствия не оставит его своей милостью.

К тому времени, когда Лалджи закончил утреннюю молитву, остальные обитатели лодки успели проснуться. Крео спустился вниз и слонялся по камбузу. Боумен появился вслед за ним, жалуясь на «сойпро», предлагая для завтрака собственные запасы, которые Крео с подозрениями отверг. Тази сидела с удочкой у борта, надеясь поймать одного из крупных ленивых лососей, что часто толкались в киль лодки в теплом речном сумраке.

Лалджи поднял якорь и занял место у руля, потом включил пружины и направил лодку туда, где течение было особенно сильным, запасенные джоули двигали лодку, надежные, как всегда. Лалджи расположил лодку посреди неспешно плывущих барж, груженных зерном, и зафиксировал пружины – теперь лодка двигалась вместе с течением.

Боумен и Крео вернулись на палубу, когда Крео спрашивал:

– …вы знаете, как выращивают «сойпро»?

Боумен рассмеялся и сел рядом с Тази.

– А какой от этого толк? Люди из ИП найдут поля, попросят показать лицензию, а если ее не будет, все сожгут.

– И какая тогда от вас польза?

Боумен улыбнулся и в качестве ответа задал свой вопрос:

– Каково главное достоинство «сойпро»?

– Он содержит много калорий.

Громкий смех Боумена разнесся над водой. Он провел ладонью по волосам Тази, и они обменялись понимающими взглядами.

– Вы видели слишком много рекламных объявлений «Агрогены». «Энергия для всего мира». Ну, действительно. О да, «Агрогена» и им подобные очень вас любят. Они такие уступчивые, такие… сговорчивые. – Он снова рассмеялся и покачал головой: – Нет. Любой способен посадить растения с высокой калорийностью. Что еще?

– Они противостоят долгоносику, – сказал уязвленный Крео.

На лице Боумена появилось хитрое выражение.

– Уже ближе. Создать растение, способное противостоять долгоносику, трудно, а также сопротивляться чуме листьев и бактериям почвы, которые уничтожают корни… сейчас нам приходится сражаться со множеством серьезных болезней, самые разные животные организмы атакуют растения, но скажите, что нам нравится больше всего в «сойпро»? Мы из «Агрогены», которая «обеспечивает энергией мир»? – Он махнул в сторону череды груженных зерном барж с логотипами «суперфлейвор». – Что делает «суперфлейвор» таким безупречным с точки зрения председателя правления? – Он повернулся к Лалджи. – Вы ведь это знаете, индиец, не так ли? Вот почему вы проделали весь этот путь.

Лалджи бросил на него мрачный взгляд.

– Зерно стерильно, – хрипло ответил он.

Боумен некоторое время смотрел в глаза Лалджи, потом его улыбка потускнела, и он склонил голову.

– Совершенно верно. Генетический тупик. Улица с односторонним движением. Теперь мы платим за то, что прежде природа охотно отдавала даром, стоило нам приложить совсем немного труда. – Он поднял взгляд на Лалджи. – Я сожалею. Мне следовало бы прежде подумать. У вас возникло впечатление, что наши бухгалтеры требуют больше, чем другие.

Лалджи покачал головой:

– При чем тут извинения? – Он кивнул в сторону Крео. – Расскажите ему остальное. Расскажите, на что вы способны. О том, что поведали мне те, кто послал за вами.