Читать книгу "300 спартанцев. Битва при Фермопилах - Виктор Поротников"

Жалоба Евриклида на Эллу нашла живейший отклик в душе сурового Дионисодора. Два старца немедленно отправились на поиски Эллы, так как Дионисодор распалился гневом на внучку. Элла вместе с двумя подругами попалась им навстречу в довольно людном месте Спарты.

Увидев на внучке все тот же карийский хитон, Дионисодор дал волю своему негодованию. Остановив Эллу, он грубо и бесцеремонно оторвал широкие рукава от ее одеяния.

Подруги Эллы в испуге отбежали в сторону, оставив ее одну рядом с рассерженными старцами.

— Что я тебе говорил, друг мой? — промолвил Евриклид, кивая на Эллу. — Мои слова были для нее пустым звуком! Она даже не подумала переодеться.

— Похоже, своей дерзостью ты подражаешь Горго, негодная девчонка! — загремел Дионисодор, потрясая перед носом у Эллы обрывками рукавов. — Чтоб я больше не видел на тебе этих карийских тряпок! Тем более не смей пользоваться аргосскими заколками! Откуда они у тебя?

Элла стояла перед дедом бледная, но не испуганная.

— Отвечай, когда я тебя спрашиваю! — Дионисодор с силой рванул девушку за хитон.

Тонкая ткань хитона с треском разошлась, обнажив белую девичью грудь с маленькими розовыми сосками.

— Если вам не нравится моя одежда, так возьмите ее, порвите, растопчите, сожгите! — выкрикнула Элла прямо в лицо деду. — А я буду ходить голой!

Отступив на шаг, Элла быстро скинула с себя разорванный хитон и швырнула на землю.

Дионисодор изумленно вытаращил свой единственный глаз, глядя на то, как его семнадцатилетняя внучка совершенно нагая, если не считать сандалий у нее на ногах, с горделиво поднятой головой удаляется по улице, не обращая внимания на прохожих и зевак. Глядя на прямую гибкую спину Эллы, на ее покачивающиеся бедра, на отливающие нежной белизной округлые ягодицы, на ниспадающие ей на плечи темные кудри, подрагивающие при ходьбе, Дионисодор сердито подумал: «Вот дрянь упрямая! Вся в мать уродилась!»

Впрочем, Элла недолго шествовала по людной улице в голом виде. К ней подбежали подруги, укрыли ее плащом и утянули в ближайший переулок.

Этот случай получил в Спарте широкую огласку. Старики одобряли поступок Евриклида и Дионисодора, полагая, что молодежь необходимо ставить на место, иначе тяга к роскоши окончательно одержит верх в душах спартанских юношей и девушек. Граждане зрелого возраста были против крайних мер, утверждая, что нет ничего зазорного в том, что спартанки примеряют на себя ионийские и карийские одеяния, желая выглядеть наряднее и привлекательнее.

Женщины Спарты почти поголовно оказались на стороне Эллы. Открыто выступила на защиту дочери Пантея и Горго. Ее мнение имело вес в Спарте после случая с пленными аргосцами.

Когда Амомфарет и Леотихид после битвы при Гиппокефалах привели в Спарту около сотни пленных аргосцев, то толпа периэков хотела устроить над ними самосуд. Увидев это, Горго смело вступилась за пленников, говоря, что участь аргосцев вправе решать лишь спартанцы, сражавшиеся с ними, но никак не трусы, бежавшие от опасности куда глаза глядят. Эфоры сочли сказанное Горго справедливым, постановив заковать пленников в цепи и отправить их в каменоломни.

Однако старейшины единодушно заявили, что пленные аргосцы заслуживают более суровой кары после их бесчинств в Прасиях и других лаконских городах. Старейшины проголосовали за то, чтобы предать пленников смертной казни. В то время как эфоры колебались в принятии окончательного решения, Горго пришла в эфорейон, чтобы напомнить им о поступках древних спартанских царей, которые никогда не казнили пленных врагов, считая постыдным убивать безоружных.

— Не пристало спартанцам вымещать злобу на поверженном враге, — сказала Горго. — За свою жестокость аргосцы наказаны поражением при Гиппокефалах. Если кто-то из старейшин досадует на то, что его меч так и не окрасился кровью аргосцев, значит, так распорядились боги. Но при чем здесь пленные?

Эфоры опять признали правоту Горго и подтвердили свое решение сослать пленников в каменоломни.

К Горго, вышедшей из эфорейона, из толпы периэков подскочила богато одетая женщина, преградив ей дорогу. Женщина выкрикнула, что аргосцы убили ее мужа и брата, что она осталась с тремя детьми на руках.

— Месть — это не преступление, но освященный богами обычай! — воскликнула незнакомка. — По какому праву ты, женщина, оспариваешь решение старейшин, наделенных высшей властью!

— По праву царицы Спарты, — ответила Горго.

— Нигде, кроме Лакедемона, женщины не помыкают мужами, настаивая на своем! — бросила упрек незнакомка.

Тогда Горго произнесла слова, которые услышали многие в толпе, эти слова очень скоро стали неким девизом для лакедемонянок.

— Но мы и рождаем мужей, — промолвила царица.

Многие из старейшин, по прошествии некоторого времени, согласились с тем, что Горго поступила справедливо, не позволив им казнить пленных аргосцев. И только Евриклид и Дионисодор упрямо продолжали твердить, что Горго сует нос не в свое дело. Свершилось неслыханное: молодая царица открыто бросила вызов совету старейшин и победила!

* * *

Спартанские послы вернулись из Коринфа в начале осени. Афиняне и спартанцы заключили союз, дабы противостоять нашествию варваров. К этому союзу присоединились коринфяне, аркадяне, мегарцы и тегейцы, союзники Лакедемона. Вошли в союз также платейцы и эвбейцы, союзники Афин. Во главе Эллинского союза был поставлен совет из представителей всех вступивших в него государств — синедрион. Председательствовали в синедрионе афиняне и спартанцы.

На первом же заседании синедриона коринфяне предложили прекратить все войны между греческими государствами, чтобы взаимная вражда не расколола созданный Эллинский союз. Прежде всего это касалось афинян и эгинцев, между которыми вот уже много лет тянулась, то вспыхивая, то затухая, непримиримая война на море. С тех пор как афиняне построили собственный мощный флот, они стали теснить эгинцев на всех торговых рынках. Эгинцы давно проиграли бы эту войну, если бы не раздоры в среде самих афинян и не помощь эгинцам со стороны критян и аргосцев.

От усиления морской мощи Афин страдали и коринфяне, которые тоже оказывали поддержку Эгине. Однако власти Коринфа сделали мудрый шаг во благо общему делу, предложив афинянам и эгинцам заключить мир. Афиняне первыми откликнулись на этот призыв, попросив коринфян и спартанцев стать посредниками при улаживании споров между ними и эгинцами.

В Спарте поначалу приветствовали затею коринфян, поскольку вступление Эгины в Эллинский союз значительно усиливало объединенный греческий флот. Но когда те же коринфяне стали настаивать, чтобы Спарта заключила мир с Аргосом, то среди спартанских старейшин вспыхнули споры. Большинство старейшин не желали видеть Аргос в Эллинском союзе. Эфоры же напрочь отказывались даже обсуждать это. Более того, в Лакедемоне начались демонстративные приготовления к войне с Аргосом. Спартанцы заявляли, что им удастся разрушить Аргос еще до нашествия персов на Элладу.