Читать книгу "Вирус лжи - Алла Полянская"

— Нужно как-то выпутываться из этой странной истории. — Диана с опаской посмотрела на Олега, исхудавшего до состояния узника концлагеря. — Что-то происходит, но увязать концы я никак не могу. Вирус этот, откуда он взялся? Почему Олег заболел первым, а остальные потом? Почему Олег получил обычный вирус, а в том доме распылили уже модифицированный? Кто пытался отравить Машу? А это покушение на Олега? И что за люди ввалились сюда? И эта дикая бойня, которую устроил ваш, Геннадий, программист, — как вы могли принять на работу такого психопата, куда вы смотрели? Что все это значит? События не стыкуются между собой, они напоминают кучку кусочков разных пазлов, сложить из которых целостную картину невозможно. Но тем не менее я считаю, что началось все с того, что некто добавил в сок Олегу вирус. И я уверена — сделал это кто-то из офиса, да только зачем? Кому мог помешать такой милый мальчик, как Олег?

— Это я виновата…

Все повернулись к Маше. Она сидела рядом с Генкой, было видно, что слова даются ей с трудом.

— Маш, ну как ты можешь быть в этом виновата?

— Потому что я знаю, кто подлил Олегу вирус и почему.

— Маша…

— Нет, Гена, я должна сказать. Рассказать, как есть, — и тогда вы меня прогоните и будете правы, но вы должны знать. — Маша сжала тонкие пальцы, и лицо ее заострилось. — Пожалуйста, Гена, не трогай меня, я должна собраться с силами.

— Детка, здесь никто не будет пинать тебя. Что было — то прошло.

— Не прошло. — Маша взяла из рук Дианы чашку с компотом. — Ничего не прошло, вы просто не понимаете! Это никогда не пройдет!

— Так ты расскажи, и мы все поймем и решим, что делать. — Виктор присел около Маши, по другую сторону ступенек. — Давай расскажи нам, и увидишь — сразу станет легче. Ты же дочь Ильи Борисова, который основал «Путь вечности», я знаю.

— Когда-то я думала, что отец был увлеченным человеком, просто безобидным чудаком. Пока мама была жива, он был веселым, немного рассеянным и странным, но хорошим. А потом мама умерла.

Мне едва исполнилось тринадцать лет, а мамы не стало, просто инфаркт, и все, и нас это совершенно выбило из колеи, отец так и не пришел в себя. Он зарылся в книги, потом в нашей квартире начали появляться все эти люди: они вместе с папой произносили заклинания, что-то там пили — отец говорил, что это волшебный древний напиток, и… они много такого делали, что я просто запиралась у себя и ждала, когда все уйдут, но они все реже уходили. Наша квартира превратилась в подобие религиозной коммуны, отец перестал обращать на меня внимание. А я уже оканчивала школу — всегда хорошо училась и мечтала о том дне, когда уеду из дома, и пусть отец что хочет, то и делает. Сумку даже собрала. Всякому терпению есть предел. И если отцу хотелось вести такой образ жизни, запретить ему я не могла, но и видеть все это не хотела. Но потом в дом пришел тот человек.

— Домбровский?

— Да, он. Гена, это был страшный человек! О чем они с отцом говорили, я не знаю, но на следующий день приехали какие-то люди и просто перевезли нас в новый дом, в столице. Отец радовался, что его учение получило признание, он совсем сошел с ума — для ритуала перемещения всякий раз требовалась девственница якобы для закрытия круга и открытия портала, и первой их жертвой стала я. А мой отец смотрел на это. Мама была не права, он никогда не был безобидным чудаком. Он был опасным сумасшедшим, и его сумасшествие оказалось заразным.

Маша умолкла, собираясь с силами.

— Жаль, я не знала вашего папашу, девочка. Я бы с него шкуру содрала. — Диана кивнула Генке, и он обнял Машу за плечи.

— Я пыталась доказать отцу, что Домбровский просто использует его, что он наживается на адептах церкви и удовлетворяет свои извращенные фантазии, но отец меня не слышал. Он слышал только тех, кто ТАМ. В ином измерении — якобы они с ним говорят и диктуют ему. Тем временем в причастие начали добавлять какое-то вещество, совершенно лишающее воли… Там женщина была, во внутреннем круге, я ее лица не видела без маски никогда, вот она особо жестоко обращалась с низшими. И любила смотреть, как девушек насилуют в первый раз. Говорила, что самое настоящее — всегда в первый раз, а потом одно притворство.

— Гадость какая… — Диана содрогнулась. — Если тебе трудно это рассказывать…

— Нет, я должна. — Маша прижалась к Генке. — Меня заставили поступить в институт — мне к тому времени было уже все равно. Девушка, один раз отданная для ритуала, далее использовалась всеми, кто ее хотел, кроме тех, кого Домбровский держал в своем гареме. Меня тоже… Я ходила на занятия — да, мы все учились, потому что они, из внутреннего круга, хотели, чтобы мы потом, поступив на госслужбу или в частные фирмы, работали на них — приносили информацию или делали то, что скажут. Вот как Марина сегодня — просто делала, что велено.

— Значит, ядро секты осталось?

— Да, Витя, осталось, потому что их лиц никогда никто не видел. — Маша вздохнула. — Я сразу этого не поняла, думала, что просто все закончилось… Ведь когда все открылось, я решила, что свободна — уехала в Питер, работала там в хорошей фирме, коллектив прекрасный, и вся эта нормальная жизнь, понимаете? Пока полгода назад ко мне на работу не заявился Кротов. Просто пришел и сказал: идем. И я не могла ослушаться. Они бы разрушили мою жизнь, я же знаю. Нас поселили на той квартире, мы нашли работу. Кротов постоянно домогался меня, но я дала ему понять, что этого никогда не будет, я выше его по рангу. Он бесился и орал, что скоро войдет во внутренний круг, и тогда уж… И ревновал меня абсолютно ко всем. И когда я, чтобы он не понял, как я отношусь к Гене, начала… ну, как бы уделять внимание Олегу, он-то на это и внимания не обращал, а Кротов думал, что я в него влюблена.

— И из ревности влил вирус в нектар Олега. — Генка закрыл лицо ладонями. — Боже мой, просто чтобы он не тронул меня, ты подставила ему Олега! Почему ты мне не рассказала?

— Во-первых, откуда она могла знать, что Кротов такое сотворит? — Голос Олега был совершенно спокойным, но Генка знал, что за этим видимым спокойствием сейчас бушует ярость. Причем злится Олег отнюдь не на Машу. — Во-вторых, любовь, Геннадий, очень эгоистична. И перестань заламывать руки, от этого уже ничего не изменится.

Маша сидела, опустив голову. Конечно, она виновата, и понимала, что Геннадий ей этого никогда не простит, но теперь, когда правда прозвучала, ей стало легче.

— Ты собиралась сбежать. — Реутов понимающе кивнул. — Та сумка на вокзале — ты собиралась исчезнуть.

— Я думала, что, если я исчезну, у него не будет больше повода ревновать и мстить. И я хотела начать все сначала. Деньги он у меня почти все отнимал — или контролировал, куда я их трачу. Но я нашла в квартире на антресолях дорожную сумку, отвезла на вокзал и просто приносила туда вещи, одну за другой. И копила деньги. Гена давал мне на такси, а я пешком… Или обед не покупала. И на карточку — в банке-то я почти каждый день бывала.

— Где ты взяла таблетки? — Реутов взглянул на Машу с сочувствием. — В твоей сумочке были таблетки от мигрени — рядом с барбитуратом.