Читать книгу "Леон и Луиза - Алекс Капю"

Не думаю, что, подъезжая к Лионскому вокзалу, Луиза нетерпеливо стояла у открытой двери вагона, подставив лицо встречному ветру. Не думаю, что она бегом пересекла здание вокзала, и не могу себе представить, чтоб она действительно, как она писала в своём последнем письме, бросилась в такси и прямиком поехала на улицу Эколь.

Скорее всего, я думаю, она оставалась спокойно сидеть в своём купе третьего класса, пока не вышли все пассажиры, и что потом – тихо и осторожно, чуть ли не робко – спустилась на перрон, в свете того ясного осеннего дня шаг за шагом прошла через зал и вышла на мостовую бульвара Дидро, который уже опять шумел и гудел от потока автобусов, машин и грузовиков, как будто войны никогда и не было.

Я представляю себе, что Луиза пересекла бульвар и пошла дальше прямиком по улице Лиона, подавленная непостижимой невредимостью обоих рядов домов – слева и справа; у Бастилии она села в уличном кафе, заказала кофе с молоком и круассан и взяла в руки газету – и тогда, может быть, она бросила беглый взгляд на плавучие дома в порту Арсенал, которые мирно покачивались на бризе.

Потом она побрела дальше по прохладному утру со своим чемоданчиком, как туристка, всё прямо по улицам Сен-Антуан и Риволи, и через некоторое время она очутилась, будто бы случайно, у головного офиса Банка Франции. Она поднялась по широкой лестнице к главному входу, бегло поздоровавшись, прошла мимо портье, который всё ещё или уже опять был усатый тип по фамилии Дарнье, и исчезла в полутьме длинного холла, как уже тысячи раз до этого, чтобы уведомить своё начальство о возвращении на службу.

И представляю себе, что на улицу Эколь она приехала лишь через несколько дней. Думаю, что первым делом она поселилась в комнате отеля, которую банк снял ей на первое время, и что она сперва купила себе бельё и одежду, привела в порядок свои ногти и починила у зубного врача тот коренной зуб слева вверху, который у неё уже давно болел. Потом она сходила к парикмахеру, чтобы её постригли; но красить волосы она не стала, в этом я уверен.

Я представляю, что Луиза запланировала свой визит на улицу Эколь на позднее утро и что подъехала она туда на такси, поскольку своей машины у неё ещё не было. Я представляю себе, что внутри дома мадам Россето услышала, как снаружи хлопнула дверца автомобиля, и что она бросила взгляд в зеркало, которое через систему из двух других зеркал показывало ей то, что происходит перед входной дверью. Потом она тяжело поднялась из своего кресла рядом с угольной печью, чтобы исполнить свой долг домашнего дракона.

– Что вам угодно?

– К Лё Галлям, пожалуйста.

– По какому делу?

– Лё Галли ведь всё ещё живут здесь?

– По какому делу, простите?

– С целью личного посещения.

– Вас ожидают?

– К сожалению, нет.

– Как мне о вас доложить?

– Послушайте…

– Согласно правилам дома неизвестные без предварительной договорённости не имеют доступа в дом.

– Лё Галли ещё здесь?

– Мне очень жаль.

– Я только что вернулась из Африки.

– Из соображений безопасности я, к сожалению, не могу делать никаких исключений, вы должны это… Из Африки?

– Из Французского Судана.

– Так это вы…

– Какой этаж, пожалуйста?

Дверь квартиры стояла приоткрытой на ширину ладони.

Луиза позвонила.

– Кто там?

– Луиза.

– Кто?

– Луиза.

– КТО?

– ЛУИЗА ЖАНВЬЕ!

– МАЛЕНЬКАЯ ЛУИЗА?

– Она самая.

– Ничего себе.

– Да.

– Входите же. Прямо через прихожую, я в гостиной.

Луиза толкнула дверь и прикрыла её за собой, и через несколько шагов она стояла в гостиной, которую так часто разглядывала в бинокль. В кресле Леона для чтения сидела Ивонна – Луиза бы её не узнала, но это не мог быть никто другой. Ступни её были обуты в клетчатые домашние тапки, голени разбухли, на шее образовался плотный круговой валик жира, а волосы ниспадали на плечи прядями.

– Леона нет дома.

– Вы одна?

– Дети в школе.

– Это хорошо, – сказала Луиза. – Я ведь пришла к вам.

– Тогда садитесь. Так вот вы какая. Совсем как на фотографии, которую вы прислали из Африки.

– Волосы поседели.

– Время идёт. На фотографиях всегда выглядишь моложе, чем в реальности.

– Ничего не поделаешь.

– Вы не краситесь.

– Вы тоже.

– Уже давно больше не крашусь, – сказала Ивонна. – А в последнее время ещё и поправилась.

– Как вы себя чувствуете?

– Ах, знаете, я предпочитаю просто сидеть у окна на солнце, как домашняя кошка. Когда я устаю, то засыпаю, а когда проголодаюсь, то ем. Собственно, у меня постоянное чувство голода, и я постоянно устаю. Если только не сплю.

– Вы больше вообще не выходите из дома?

– Нет, если могу обойтись без этого. Мне пришлось столько бегать все эти годы, что теперь мне хочется только сидеть на солнце. Всё остальное мне безразлично. А как вы?

– А я со своей стороны уж насиделась на солнце за все эти последние годы…

– А я хочу есть. Мне так долго пришлось поститься, что теперь мне хочется насытиться как следует. У меня тут есть малиновый пирог и взбитые сливки, хотите?

Так две женщины сидели рядом на осеннем солнце и ели малиновый пирог. Ели они медленно и молчаливо, и передавали друг другу сахар, взбитые сливки и салфетки. Время от времени одна что-нибудь говорила, а другая слушала, а потом они снова молчали и улыбались.

Луиза вызвалась пойти на кухню и сварить кофе, и Ивонна сказала, что это было бы замечательно. Тем временем она достала из шкафа кальвадос и два стаканчика и ещё раз отрезала по большому куску малинового пирога. На комоде протикали настольные часы. Время перевалило за одиннадцать. Через час дети должны были вернуться из школы. Женщины молчали, ели и пили.

– А Леон? – спросила под конец Луиза. – Как у него дела?

– Непростительно хорошо, – сказала Ивонна. – Вы увидите, он почти не изменился.

– За все эти годы?

– За все эти годы. Не знаю, меняются ли люди в жизни вообще, но эти мужчины из рода Лё Галль не меняются совершенно точно. Даже война их не затронула. Наш брат ведь имеет кое-какие признаки износа, а гарантия на оригинальные запчасти, пожалуй, истекла. А что Леон? Он несокрушим. Не ржавеет и неприхотлив в эксплуатации, я всегда говорю. Как сельскохозяйственная машина.

Луиза смеялась, и Ивонна смеялась вместе с ней.