Читать книгу "Тень волка - Ричард Остин Фримен"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Остановитесь на следующей почтовой станции и поменяйте лошадей. А сейчас гоните этих несчастных животных как можно быстрее, пока они совсем не выбьются из сил.
Нам повезло, что почтовая станция находилась не так далеко от того места, где мы находились. Лошади моего дяди, великолепные создания, привыкшие к сытой жизни и легким обязанностям, проделав свою лучшую в жизни скачку, остановились, тяжело поводя боками; сильная дрожь пробегала по их ногам. Тем временем погода начала изменяться, и мы стали ощущать климатические особенности долины, протянувшейся с севера далеко на юг. Ветер завывал все сильнее, выстуживая грязные колеи на дороге, и в сыпавшем с утра дожде стало появляться все больше снежной крупы. Тем временем мы заняли места в нашем экипаже, в который уже были впряжены свежие лошади, оскальзывающиеся на обледенелых лепешках грязи, хрустящих под колесами. Под летящим снегом исчезали стены и изгороди придорожных домов, и в сгущающихся ранних сумерках огни экипажа казались всего лишь светлыми пятнами на темной поверхности, сквозь которую, оставляя глубокие борозды, катила тяжело нагруженная карета.
Тем не менее призывы продвигаться через замерзшее болото как можно быстрее были лейтмотивом обращений мистера Сэквила к Барри.
После того как мы получили подтверждение словам Хиби на той ферме, где Сен-Лауп нанял двуколку, мы обменялись лишь парой фраз, так как были целиком поглощены задачей удержаться от падения на днище кареты, кренившейся во все стороны позади стремительно уносящихся в ночь лошадей.
Один или два раза, когда карета катила по ровным участкам дороги, я, используя эти короткие передышки, обратился к мистеру Сэквилу с вопросом, что он собирается предпринять, когда мы наконец домчимся до Нью-Дортрехта, причем я полагал, что мне следует рассказать ему и о своем собственном плане. Но прежде, чем мы успели поведать друг другу о своих соображениях, моя диванная подушка упала вниз, а страховочные ремни заскрипели под тяжестью моего брошенного вперед тела. Затем мощное плечо пастора вонзилось мне в подреберье, ибо карета резко накренилась в мою сторону, и мы с мистером Сэквилом оказались в одном и том же углу сиденья.
Тревога, как бы даже такой крепкий и надежный экипаж в результате столь сильных ударов не развалился на части, или что одна из лошадей может сломать себе шею или ноги в какой-нибудь из дорожных выбоин, и тогда мы окажемся совершенно беспомощными в этой грязной и снежной пустыне, целиком завладела моим сознанием. Я утратил даже ощущение пролетающего времени. И после этого ужаса, тянувшегося, казалось, целую вечность, в которую вместились и бесконечные удары, и синяки, и кровоподтеки, я был несказанно удивлен, когда наша карета наконец остановилась и свет фонаря, раскачивающегося над дорогой, высветил сквозь водоворот снеговых вихрей хорошо знакомые очертания первых домов Нью-Дортрехта.
Мистер Сэквил открыл дверцу кареты и оказался на дороге прежде, чем я смог привести в порядок свои мысли и восстановить кровообращение в своих одеревеневших за долгие часы пути ногах.
– Поезжайте, Барри, к таверне и ждите нас там, готовые к немедленному выезду, – приказал пастор. – Для вашего хозяина будет приятной неожиданностью знать о нашем возвращении, когда мистер Фарриер и я не спеша сообщим ему эту новость. Пойдемте со мной, Роберт. – И без лишних слов он направился вверх по крутой улочке, уходящей к Холму повешенных, ступая по мощеному тротуару шагом, поддерживая который, я задышал часто и тяжело.
Было темно, но я знал дорогу настолько хорошо, что узнавал каждое место, вызывающее в памяти воспоминания о тех чудовищных событиях, что последовали вслед за появлением в наших краях странного и ужасного человека из далекой страны, теперь преследуемого нами. В конце вот этого узкого переулка маленькая грязная Агги вонзила в его руку свои грязные ногти, и он защитил себя от ее свирепой дворняги всего лишь взглядом и тихим рычанием – это случилось в проклятый день его приезда в наш городок. Здесь, вспоминал я с болью в сердце, я прятался от него в то самое утро, казавшееся мне сейчас столь бесконечно далеким. А вот место, которое напоминает мне о нашей короткой и торопливой встрече с Фелицией на Холме повешенных, случившейся в первую снежную бурю, о ее признании в любви ко мне, когда она взяла в свои нежные ладони мою правую руку… И наконец мы с пастором оказались на том самом месте, где теплым, пронизанным солнечным светом осенним днем я и Сен-Лауп остановились перед домом за старыми железными воротами, и старый Пит Армидж обрушил на француза свои проклятия, а затем прогнал нас прочь.
И я почувствовал, как вместе с этими воспоминаниями моя душа наполнилась щемящей теплотой, появляющейся у человека на пороге своего дома после долгого отсутствия. Неужели наконец замкнулся весь круг событий, начавшихся с моего возвращения в родной дом и кончающихся здесь, у последнего звена этой ужасной цепи, находящегося в той самой точке, где они когда-то начались? Неужели я в самом деле подошел к концу этого пути? И дом, маячивший на фоне сплошной темной массы соснового леса, олицетворял собой надежду на такой исход. На низком фронтоне строения не виднелось ни единой полоски света. Если дым и выходил из каминной трубы, то он был совсем незаметен во мраке ночи. И как только мистер Сэквил попробовал открыть калитку, я тотчас опустил руку в карман пальто и сжал рукоятку своего пистолета.
Калитка оказалась запертой на большой висячий замок, и тяжелая цепь громко зазвенела под нетерпеливыми руками пастора. Острые гвозди на гребне четырехфутовой стены, окруженной рвом, и запертая калитка задержали нас.
Но спустя три или четыре минуты, когда мы, крадучись, обошли вокруг дома и вернулись на прежнее место перед калиткой, бледный румянец света впереди заставил нас от неожиданности замереть на месте. Свет медленно приближался к нам, снежинки в его лучах кружились и опускались, словно привязанные к ним, тени от углов дома, за которым перемещался источник, плясали на снегу, все ближе и ближе приближаясь по белой земле к тому месту, где мы вместе с пастором застыли у основания стены.
И я, оказавшийся не готовым к правильному восприятию таких иллюзионных эффектов, принял движущийся свет за привидение старого Пита, направляющееся ко мне. Старый зеленый редингот старика явственно виднелся в свете фонаря, чьи острые лучи, бьющие из круглых прорезей металлического корпуса, высвечивали на привидении яркие пятна, превращающие в крапчатые его седые волосы и половину мертвенно-бледного лица со впалыми глазами. Это было так, и моя рука, держащая оружие, дрогнула. Но мистер Сэквил остался недвижим.
– Сдавайтесь, Сен-Лауп! Остановитесь, или вы умрете! – закричал он. Привидение застыло на месте. Мы не заметили ни единого его движения. Просто фонарь потух и сделал нас слепыми в столь неожиданно наступившей темноте. Я скорее почувствовал, чем увидел, как пастор прыгнул вперед, а затем услышал его приглушенное довольное восклицание, когда он пнул фонарь ногой и тот, взлетев в воздух, ухнул в снег. Впрочем, фонарь вновь замерцал, когда пастор поднял его, и даже вдруг загорелся прежним ровным светом. Затем священник взял меня за руку и подтолкнул вперед к дверям кухни.
– Достаньте ваш пистолет и взведите курок, – приказал мистер Сэквил. – Вы должны прикрывать меня, пока я буду взламывать дверь. Де Рец, негодяй по своей сущности и тот же волк, может оказать нам сопротивление. И помните, что мы сражаемся против Протеуса. Ха! Огонь! Ох, стреляйте!
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Тень волка - Ричард Остин Фримен», после закрытия браузера.