Читать книгу "Кудесник (сборник) - Евгений Салиас де Турнемир"

Эли надеялась на полный успех их дела в этой северной столице. Она мечтала, что когда-нибудь они все-таки поедут в обратный путь и в Париже мушкетер короля станет ее мужем. Тогда двинутся они на противоположный отсюда край света, в Андалузию, и будут наконец вполне счастливы. Там законная супруга графа Зарубовского, мушкетера французского короля, могла бы, конечно, невозбранно вступить во все свои права испанской грандессы.

Несмотря, однако, на твердую веру в успех, Эли сознавалась сама себе, что ее судьба странна, что путь, по которому она шла, – скользкий путь.

Наконец, она говорила себе самой, что было бы гораздо благоразумнее остаться с теткой в Париже и ожидать возвращения жениха из России. В этой разлуке с ним ей было бы, конечно, тяжелее, но в ином смысле ей было бы, пожалуй, легче.

Она относилась к Калиостро и к Иоанне так же сдержанно и с такой же робостью, как если бы они были не друзьями, а ее тайными врагами. Что касается до Вильета, который был с ней чрезвычайно любезен, через меру услужлив, Эли гадливо относилась к нему – он был ей противен. Еще недавно она и не предполагала возможности входить в сношения с такой личностью. Она не верила, чтобы Вильет был барон и аристократ. Он казался ей вроде тех неприличных фигур, которые она видела за всю свою жизнь только издали, на улице, из окна своей кареты. А теперь приходилось с такой личностью проводить иногда целые вечера.

Если бы Алексей, которому она верит и которого обожает, относился к нему сердечно, то это бы подействовало и на нее, но ее возлюбленный точно так же сторонился от этого Вильета.

В их беседах наедине о Калиостро и о графине Ламот Алексей признавался невесте, что великий кудесник начинает все менее внушать ему доверия. Многое в графе для него становилось загадочно. А что касается до графини Ламот, то эта женщина ему самому положительно стала противна и даже ненавистна. А если уж Алексей мечтал когда-нибудь навеки избавиться и не встречаться более ни с Калиостро, ни с Иоанной, то, конечно, Эли, как женщина, могла еще менее побороть в себе чувство отвращения к одной и чувство боязни к другому. Таким образом, компания разноплеменная и разнохарактерная, появившаяся на берегах Невы, скоро раскололась надвое. Отношения были дружелюбны, но несколько натянуты. Было два лагеря, и каждый чувствовал, что другой относится к нему не с полным доверием.

Калиостро, графиня Ламот и Вильет постоянно совещались вместе. В свою очередь Алексей, Эли и Лиза любили оставаться втроем.

– Я не понимаю и никогда не пойму, – часто говорил Алексей сестре и невесте, – каким образом Мария Антуанетта может допускать к себе эту графиню, не только любить ее. Она умна, грациозна, красива, остроумна, но все-таки в ней есть что-то особенное, ненавистное…

– Что-то злое! – подсказывала Лиза.

– Что-то странное, загадочное! – говорила Эли.

Тем не менее молодежь кончала тем, что сознавалась:

– А все-таки мы ей многим обязаны. Очень многим.

– Мы неблагодарные! – подсказывала Лиза.

– Мы причудники! – говорила Эли.

XVIII

Прошел месяц и не принес никаких особенных перемен в делах компании чужеземцев, живших на трех отдельных квартирах и видавшихся не явно, а тайком, при соблюдении всевозможных предосторожностей.

Калиостро в своем доме принимал, так же как и в Париже, довольно много гостей или просто любопытных из высшего круга и из простого народа.

Иоанна, или по новому названию, баронесса д'Имер, тоже уже имела очень обширный круг знакомых и бывала постоянно в гостях. У себя же она не принимала никого, извиняясь недостаточно просторным помещением.

Теперь у нее постоянно бывал в качестве близкого друга молодой и богатый гвардеец князь Самойлов и предлагал ей переехать на Дворцовую набережную, в великолепный дом, но Иоанна не согласилась и прямо отказала наотрез, якобы не желая вводить его в расход, но в сущности боясь огласки. Единственное, на что она согласилась, была известного рода помощь князя. У нее теперь появилось бесчисленное количество великолепных нарядов, которыми она прельщала петербургское общество, уверяя, что все это привезено из Парижа.

Благодаря скромности Самойлова, а отчасти манере Иоанны держать себя в обществе гордо и надменно, никому, конечно, и в ум не приходило, что все эти туалеты делаются на счет князя Самойлова. Иоанна пригрозила своему новому другу, что при первом слухе, невыгодном для ее репутации, не ожидая огласки, она немедленно выедет из Петербурга в Париж.

Князь Самойлов был настолько влюблен в красавицу, что искренно сожалел о том, что она замужем, что муж ее здоровехонек, не на том свете, а где-то шатается на этом свете. Он уже подумывал и намекал Иоанне о возможности хлопотать о разводе.

Калиостро, конечно, знал об отношениях Иоанны с Самойловым, но, помимо его, никто во всем городе ни на мгновение не усомнился в простой дружбе. Только Алексей вскоре заподозрил постоянное появление Самойлова в доме графини и вследствие этого перестал пускать к ней в гости невесту и сестру. Он оправдывал это решение тем, что постоянно пребывающий у Иоанны русский князь может встретить Эли и Лизу и разболтать, что они знакомы с Иоанной. А свое знакомство, не только сообщничество, они тщательно скрывали.

Дела руководителя всей компании, самого Калиостро, шли несколько лучше, но далеко были не так блестящи, как грезилось ему в дороге. Волшебник уже окончательно убедился теперь, что здесь, в Петербурге, нельзя разыграть роль духовидца, алхимика и астролога. Его власть над сатаной и адом и над всякой чертовщиной здесь не увлекла никого. Одни не верили, считая его простым шарлатаном, другие, попроще, верили, что итальянский граф состоит в дружбе с самим Вельзевулом, и тем паче избегали его.

Калиостро вскоре увидел, что здесь надо действовать иначе и сказаться только искусным медиком и масоном, отрицая даже свою славу мага. Как масон, верховный мастер и председатель измышленного египетского масонства сицилианец, однако, тоже не имел успеха. В России было уже тогда две-три ложи масонов. Одновременно с приездом его открылась вновь ложа в Ярославле. Знаменитый Новиков, Мельгунов, Лопухин, Трубецкой и другие видные представители русского масонства, тщательно скрываясь от зоркого глаза Екатерины, конечно, не были способны войти в сношения с учредителем нового масонства. К египетской ложе в Париже, о которой они не имели ни малейшего понятия, они, конечно, отнеслись бы с той же сдержанностью и с той же подозрительностью, как отнеслись уже к ней другие масоны Швейцарии и Англии.

Желание графа быть представленным монархине русской проистекало из его наивных надежд, что государыня разрешит ему основать несколько масонских лож в ее обширной империи.

Зато как медик Калиостро имел громадный успех во всем городе, даже такой успех, которым он никогда не пользовался нигде. И действительно, вследствие ли отсутствия хороших врачей в Петербурге и преобладания еще знахарей и знахарок, со знаменитым Ерофеичем во главе, всякому хорошему доктору нетрудно было отличиться.