Читать книгу "Венчание с бесприданницей - Анастасия Туманова"

– Считала, что незачем играть свадьбы, когда надо работать, – старый священник тоже поднялся из-за стола и принялся ходить по комнате. – Шесть дней барщины, изволите видеть! Шесть! Свои полосы мужики только по ночам могли поднимать! Она бы и воскресенье прихватила, но, видимо, всё же боялась бога… Ваши мужики совсем разорены, многие годами не видели хлеба, едят лебеду и кору с деревьев. В своих отчётах Амалия Казимировна, надо полагать, вам об этом не писала?

Закатов молчал.

– Устинья Шадрина была повинна в том, что выдаивала коров из вашего стада. А молоко детишкам отдавала. В этом полсела могут вам присягнуть. Ваша управляющая, надо ей должное отдать, весьма зорко стояла на страже вашего добра и…

– Моего добра?! – вспылил Закатов. – Да видел я нынче это добро! Целыми пудами тухнет в кладовой! Лучше бы, право… – он умолк, вспомнив перепуганные лица дворовых.

– Поверьте мне на слово, Никита Владимирович, – тихо сказал священник, подходя к нему сзади. – И Устинью, и Татьяну утром запороли бы насмерть, не появись Силины. И только поэтому, только поэтому… Господи, прости великие прегрешения наши, вольные и невольные!

Снова воцарилась тишина. Сквозь порывы ветра за окном послышался нарастающий шум дождя, капли застучали по крыше. По чёрному стеклу побежали извилистые водяные дорожки, в которых причудливо дробился свет свечей.

– Отец Никодим, – наконец хрипло, не оборачиваясь, сказал Никита. – Я хотел бы попросить вас об одолжении. Сейчас уже поздно, да и погода совсем испортилась. Оставайтесь-ка ночевать. Если матушка попадья о вас беспокоится, я пошлю к ней верхового, сообщить, что вы живы и здоровы. А наутро я хотел бы, чтобы вы пошли со мной на село. Мне надо увидеть, как живут мои люди. Сам я, честно сказать, ничего в этом не смыслю и боюсь, что со мной они не будут откровенны. Ваше слово будет хоть какой-то гарантией…

– Гарантии не потребуется, Никита Владимирович, – так же негромко заметил священник. – Вас тут ждут, как божьего избавления. Вы и без меня всё увидите и поймёте, но… Впрочем, конечно, извольте. Я с удовольствием пойду с вами.

– Вот и замечательно. Сейчас вам приготовят постель… А завтра и пойдём. Анфиса! Анфиса!

Вбежала девка. Никита отдал необходимые распоряжения, и отец Никодим, пожелав хозяину доброй ночи, ушёл вслед за нею. Никита допил из стакана остывший чай, разделся и влез под тяжёлое, так и не просушенное до конца одеяло. Он был уверен, что не сможет даже задремать, но суматошный день так измотал его, что он заснул, едва уронив голову на подушку.

* * *

На рассвете Никита и отец Никодим встретились в столовой. Наспех попили чаю с холодным пирогом и вышли за порог. Стояло раннее сырое утро, облетевшие кусты у крыльца были унизаны каплями воды, серое небо затянуто облаками. Закатов обернулся к священнику, собираясь сказать, что погода, видимо, испортилась окончательно… И замер, не успев открыть рта.

Весь большой двор был заполнен крестьянами. Их было человек шестьдесят, – мужики и бабы, в серых оборванных малахаях и протёртых домотканых сарафанах. При виде Закатова они дружно, как один человек, повалились на колени в раскисшую грязь и сняли шапки.

– Барин… Батюшка барин, Никита Владимирыч, отец родно-о-ой… – услышал оторопевший Никита заунывный, нестройный вой. – Дождалися царствия небесного, приехал, кормилец, прибыл, спаситель на-а-аш…

Закатов растерянно обернулся на отца Никодима. Тот тискал в руке свою шляпу и смотрел поверх людских голов своими голубыми глазами. Глубоко вздохнув, Никита спустился с крыльца и севшим голосом сказал:

– Здравствуйте… Да встаньте, ради бога!

Не тут-то было: никто и с места не двинулся, и тоскливый вой поднялся с новой силой. Закатов стоял среди этого моря непокрытых голов, совершенно не зная, что предпринять.

– Да поднимитесь же… Что вам нужно? Может хоть кто-то объяснить толком? Нет?! Ну и чёрт с вами! – заявил он нарочито жёстким голосом, очень кстати вспомнив своё командование ротой. – Я иду на село, смотреть, как вы живёте, для этого и прибыл! А вы, коли хотите, оставайтесь тут и мокните! Отец Никодим, прошу вас, идёмте! – Закатов решительно зашагал к воротам, священник поспешил за ним. Мужики ошарашенно переглянулись, вскочили и побежали следом.

Допоздна перед глазами Закатова мелькали убогие хаты, голодные, измождённые лица, гнойные глаза детишек, колтуны в соломенных волосах, оборванные, перепуганные бабы, чёрный хлеб из лебеды… Только дом Прокопа Силина был совершенно таким же, каким Никита помнил его в свои детские годы. Он стоял посреди деревни: высокий, крепкий, сложенный из хорошего леса, с добротной тесовой крышей, высоким крыльцом с резными перильцами. И даже резные наличники на окнах выглядели насмешкой над окружающей нищетой. Закатов помнил, как сын Силина, Семён, вырезал эти наличники из липовых дощечек, умело работая маленьким топором, словно вывязывая кружевной узор и аккуратно смахивая стружки под лавку.

«Баловство сущее… – бурчал его отец, внимательно, однако, наблюдая за работой сына и пряча в густой бороде улыбку. – Лучше б, стоеросина, дрова колол…»

«Дрова, тятя, Антипка во дворе колет! – усмехался, блестя зубами, Семён. – А я те дрова спозаранок из лесу привёз, так уж трошки посидеть могу?»

«Вот-вот, вам бы только баклуши бить да детской забавой баловаться… дурни!»

Силин напрасно грешил на сына: все его парни были прекрасными и умелыми работниками, не отставали от них дочери и невестки. Эта семья не зря считалась самой зажиточной в округе. Барщины Силины не знали: и старый барин, и управляющая считали, что их выгоднее держать на оброке.

Сегодня днём Семён Силин во главе толпы домочадцев встретил барина у ворот дома. Ему было уже за тридцать, но сощуренные чёрные глаза и фамильные «силинские» скулы были всё теми же, какими их помнил Закатов. Семён поклонился барину низко, но с достоинством; в его густой бороде мелькнула короткая улыбка.

– Здравствуй, Никита Владимирыч. Не чаяли уж дождаться.

– Здравствуй и ты, – ответил Закатов, радуясь хотя бы одному человеку, который при его появлении с завываниями не грохнулся на колени. – А что же ты здесь делаешь? У тебя ведь, кажется, хлебная торговля в уезде?

– Так оно и есть, Никита Владимирыч! – Улыбка Семёна стала шире. – Большой оборот ведём, грешно жалиться. Так вот пришлось всё на брата Петьку свалить и сюда мчаться, хозяйство подхватывать… Сами ж знаете, тятю забрали, Антип с Ефимом как в воду канули, а от младших какой прок? Мать вон кажин день убивается-воет…

– Прокопа Матвеевича вскоре должны отпустить, я просил станового, он согласен… – опрометчиво сказал Никита – и тут же пожалел о сказанном: всё семейство радостно загомонило и бухнулось-таки ему в ноги: могучий бабий вой поднялся над двором.

– Никита Владимирыч… Батюшка ты наш, спаси-и-итель, господь тебя послал, спасибо…

– Семён, уйми баб! – нервно сказал Закатов, отворачиваясь и покусывая сухую былинку. – Ты тут, кажется, единственный разумный человек, мне нужно с тобой поговорить.