Читать книгу "Астральное тело холостяка - Дарья Донцова"

– Они придумали матрас, который следит за владельцем! – не выдержал я. – Прямо фильм ужасов. Помнится, лет в семь я услышал от кого-то в школе стишок: «Девочка папочку очень любила, краник у газовой плитки открыла, отец на диване с подушкой спал. Раньше храпел – теперь перестал». После знакомства с сим опусом я пару лет ложился в кровать, предусмотрительно убрав подушку – она казалась мне источником опасности.

– Знаете, аналогичная история случилась со мной, – оживился Борис. – Меня восьмилетнего отправили в лагерь на лето и дали с собой пакет яблок. Я решил угостить ребят в отряде. Кто-то из них продекламировал: «Яблочек мама сыну приносит, каждый попробовать яблочко просит. Вечером в лагере флаги спустили – весело третий отряд хоронили». С той поры я не ем яблоки. Демьянка! Стой!

На кровать рядом со мной что-то упало, матрас разжал объятия. Я не растерялся и живо вскочил.

– Ванечка! – заголосила моя программа. – Ты устал! Ляг!

– Наша лентяйка проснулась! – ликовал кот Василий.

– Вечером продолжим, Ленка… – пообещал бас.

Демьянка, которая, прыгнув на кровать, вызволила меня из плена, взвизгнула. Я увидел, что матрас начинает медленно втягивать собаку, мигом схватил ее за хвост и выдернул.

– Иван Павлович! – восхитился Борис. – Вы герой! Спасли псинку от чудовищного тюфяка. Ох! У вас вся спина и щека слева в синяках. Вы голову набок повернули, коснулись лицом матраса, и он вас щипал, пинал, колол…

– Точно, – вздохнул я и поспешил в ванную.

Глава 40

– Рад встрече! – воскликнул Евгений, открывая дверцу, и во все глаза уставился на мою левую щеку.

– Поскользнулся в ванной и упал, – соврал я, садясь в автомобиль. – Прямо лицом о коврик… тот весь в острых пупырышках…

– Да-да, – закивал Протасов, – такое часто с мужиками случается, с некоторыми прямо каждую ночь. Сначала мордой о покрытие долбанутся, потом еще и шеей по нему катаются. Вон у тебя и на ней синяки знатные.

– Это не то, что ты подумал, – тоже отбросив «вы», почему-то стал оправдываться я. – Ладно, скажу правду: меня сковал матрас, я пошевелиться не мог…

И я принялся в красках описывать свое утреннее приключение.

Евгений с минуту слушал молча, потом начал кусать губы, затем расхохотался.

– Знаешь, Ваня, твоя первая версия про коврик больше похожа на правду. Вторая никак не катит. Ну ты меня насмешил… Говорящий матрас! Кот Василий! Мазохистка Лена! Книги писать не пробовал? Крутая у тебя девушка, Ваня, до полудня из койки не отпускала… Вылезай, приехали, нам на пятый этаж.

Я молча пошел за Протасовым. Иногда правда кажется такой невероятной, что вам никто и не верит. Хотя, положа руку на сердце, как бы я сам отреагировал, услышав из уст приятеля рассказ про болтливый матрас, видя его щеку и шею, покрытые синяками?

Мы с Евгением подошли к ресепшен, полицейский показал медсестре удостоверение.

– Горкина Марфа Ильинична где лежит?

– В первой вип, – испуганно ответила девушка. – Вы к нам из-за того, что старушку с покойной перепутали? Бабушка не сердится, ей в знак извинения предоставили лучшие условия в клинике, еду из ресторана возят. Мы жутко стараемся! Давайте отведу вас?

– Сами найдем, – отмахнулся Женя. – Где дверь?

– За моей спиной, – прошептала медсестра, – палата усиленной заботы.

– Прямо как твой матрас, Ваня, – усмехнулся начальник полиции и постучал в белую дверь.

– Войдите! – крикнули изнутри.

Мы очутились в просторной комнате, где на столе и подоконнике стояли вазы с цветами.

– Рад, что вы в добром здравии, – загудел Протасов. – У вас тут прямо как у актрисы в день премьеры, клумбы повсюду.

Марфа Ильинична махнула рукой:

– Сначала похоронить меня решили, потом поняли, что ошиблись, и потащили веники. И от главврача, и от остальных. На каждом открытка. Оно, конечно, неприятно, что меня за мертвую посчитали, да главврач пообещал: если скандала не подниму, всегда бесплатно в коммерческом отделении лечить будет. Но я всем довольна. Вона палату какую выделили – царскую!

– Вас дочь навещала? – спросил Евгений. – Хорошо, когда родной человек заботится.

– Она все из-под палки делает, – мигом начала жаловаться на Елену мать, – пока не наорешь – не пошевелится. Я таблетки пить не собираюсь, химия это. По мне лучше травяной настой, он полезней. Дочь должна его мне каждый вечер варить. Так еле дождешься, пока росомаха к плите встанет.

– Отказываться от современных медикаментов, показанных при гипертонии, заменять их чаем из сена – глупость, – не выдержал Протасов.

– Мы к вам не по поводу неприятного инцидента в клинике, – перебил я Евгения, глядя на букет, к которому прикололи открытку с текстом: «Уважаемая Марфа Ильинична, желаем вам здоровья! Надеемся, что ваше пребывание в нашем отделении было комфортным. До скорой встречи. С любовью к вам, коллектив морга».

– Мы уже в курсе, что тот, кого все называли отцом Дионисием, никогда не был священником, – перешел к делу Протасов, – он музыкант по имени Никита Слонов, настоящий церковно-служитель погиб в аварии.

Лицо Марфы стремительно изменило цвет от бледно-серого до бордово-красного. А полицейский сурово продолжал:

– Тот испуганный мальчик на шоссе, которого подобрал Тарасов, наверняка был Максимом Брякиным. Он погиб в аварии, Никита видел его труп. Вы вместе с матушкой Ириной и Филиппом Петровичем Ветровым замели следы – сбросили в карьер автомобиль музыкантов, оставив их тела внутри, похоронили настоящего отца Дионисия и монашку. Почему вы так поступили? И что с ребенком Лизы? Его тело тоже скинули в карьер или погребли вместе с батюшкой? У вас на душе не скребло потом, когда на онемевшую от горя Елизавету смотрели, а? Вы не хотели рассказать ей правду, ведь матери могло стать легче. Это страшно, когда ребенок умирает, но еще ужаснее, когда судьба его неизвестна.

Марфа Ильинична стала комкать край одеяла.

– Мы думаем, что смерть Никиты Слонова, который несколько десятилетий успешно прикидывался батюшкой, связана с той аварией, – уточнил я, – его настигло прошлое.

Горкина вскинула голову.

– Он не изображал священника, а стал им. Все придумала матушка Ирина. Ах, да ни черта вы не поймете, потому как нехристи некрещеные! Мы в разных мирах живем! – воскликнула старушка.

– Все же попробуйте объяснить, – попросил я. – Нехорошо, что отца Дионисия самоубийцей называют. Народ верит, что батюшка случайно упал. Надо найти того, кто его убил, столкнул с колокольни.

– Мы постараемся сохранить тайну того, что случилось в день приезда Никиты, – пообещал начальник полиции, – но нам надо знать правду.

– Не бросался отец Дионисий вниз. Не мог он с собой покончить, – отрезала Марфа. – И сам по доброй воле на верхотуру бы не полез. Высоты очень боялся.