Читать книгу "Одноклассники smerti - Анна и Сергей Литвиновы"

А Сладкова, зануда, знай себе повторяет разные глупости про «общие правила» и «единообразие»…

Она действительно жила до тошноты примерно. Школьный устав, что ли, держала под подушкой? Ни одной яркой кофточки, не говоря уже о помаде или колготках в сетку. Ни единого опоздания — о прогулах или, допустим, сигаретке за углом даже речи не шло. И, конечно, сплошные пятерки — а это уж полный феномен, особенно в старших классах. Все остальные-то готовились в вузы и четко знали: этот предмет мне нужен, а этот — нет. Или, как Ирка Ишутина, никуда поступать не собирались и учили только то, что им интересно, по доброй воле. Но чтобы пятерка одновременно по физике и по литературе — такого не было больше ни у кого. Или в технический вуз идешь и с точными науками проблем не имеешь, или гуманитарий, а геометрию с алгеброй на четверочки вытягиваешь.

Сладкова же стремилась быть идеальной. Мало того: страшно злилась, когда ей всего лишь ставили пятерки, а больше никак ее не выделяли. Но за что ее выделять, скажем, на уроке пения, если у нее ни слуха, ни голоса? Фамилии композиторов знает, но в музыке — совсем не это главное, тут одной зубрежкой не возьмешь… А Людмила этого, видно, не понимала. Еще и повторяла обиженным тоном: «Судьба свое возьмет». Типа: вы все, дураки, меня еще оцените!

Надя никогда не забудет, как в седьмом классе — пока преподавалось домоводство — всем девчонкам в преддверии двадцать третьего февраля велели дома по тортику испечь.

Митрофанова тогда по полной программе отпахала.

По просьбе вечно занятой своими музыкальными конкурсами Ленки испекла за нее простецкую шарлотку. «Ты, главное, не парься, мне это нужно, только чтобы отвязались».

Помогла Иришке Ишутиной сварганить пирожные безе. «Мне, Надюх, на кулинарию плевать — просто обидно, что они у меня всегда плоскими, как блины, получаются».

Митрофановой не жаль — она поделилась с Иркой секретами: что сахар в тесте должен до последней крупинки раствориться и какую температуру в духовке поддерживать.

Лена с Иринкой получили проходные пятерки и с удовольствием взялись потчевать своими кулинарными шедеврами Степана и прочих мальчишек.

А Надин собственный торт — она не поленилась испечь коронную «Пьяную вишню в шоколаде» (пять часов чистой работы и недосягаемые вершины поварского мастерства) — отправился на межрайонный конкурс «Юные хозяюшки». Более того — на этом конкурсе победил. И растроганная учительница труда (ей за триумф ученицы достались Почетная грамота и даже денежная премия) прилюдно на очередном уроке заявила, что у Митрофановой теперь — бессрочная пятерка, даже если она больше ни на одном занятии не появится или все общественные кастрюли со сковородками расплавит.

Класс Надиному успеху поаплодировал, и очень многие, между прочим, хлопали искренне. Мальчишки — те и вовсе вились вокруг нее змейками, дружно набивались в гости «на пирожки». Ирка Ишутина пообещала, что, когда ей надоедят машины и скорость, она обязательно пойдет к подруге в подмастерья и постигнет под ее руководством премудрости кулинарии. А Ленка Коренкова поклялась, что, едва станет знаменитой, уровня Ван Клиберна, пианисткой, немедленно определит Митрофанову своим личным поваром на огромную зарплату, будет брать ее во все заграничные поездки и селить рядом с собой исключительно в пятизвездочных отелях.

Одна Сладкова (хотя чего злиться, тоже получила за свой чахлый бисквитик вполне предсказуемую пятерку) смотрела волком. И даже осмелилась квакнуть, будто у Нади мама профессиональный кулинар, она, мол, «Пьяную вишню» и испекла, а врать нехорошо и судьба свое все равно возьмет…

Ну разве не чушь? Весь класс знает, что Надина мама — медсестра в поликлинике. И — живут без отца — чтобы семью прокормить, две ставки тянет. А поздними вечерами еще и бегает по уколам. Ей не до готовки.

— Дура ты, Людка. И язва, — помнится, укорил тогда Сладкову Степан.

А Надя — она всегда, даже в далеком седьмом классе, старалась не обострять отношений — спокойно добавила:

— У моей мамы, между прочим, сосисок сварить времени нет. Я с пятого класса сама готовлю.

Сладкова под гнетом общественного мнения быстро заткнулась. А очень скоро в ворохе школьных новостей забылся и Надин сногсшибательный торт.

Но спустя две недели — как раз наступило Восьмое марта — в классе вывесили праздничную стенгазету. Это уж в честь женского пола мальчишки расстарались — во главе со Степаном.

Подход юные мужчины продемонстрировали нестандартный. Каждая девчонка из класса была представлена… в виде машины.

Ира Ишутина оказалась «Ламборгини». Картинка с машиной, ее перекрывает фотография девушки. И — веселая приписка: «Стремительна, прекрасна. Совсем не безопасна! »

Лену Коренкову мальчишки назвали «Бентли». И написали в ее честь двустишие: «Роскошна. Элегантна. Недоступна. И не любить ее — преступно!»

Наде досталась более скромная роль «Тойоты», а текст гласил: «В ее руках — семья и безопасность. Но под простецкой маской — что за страстность!»

Мальчишки явно проштудировали не один автомобильный журнал — помимо всем известных «БМВ» и «Мерседесов», в газете присутствовали и чудеса корейского автопрома, и французские малосемейки, и английские, давно снятые с производства лимузины…

А отечественный автомобиль в праздничном выпуске оказался единственным: убогий, весь в царапинах, «каблучок»-универсал. И с ним, по мысли парней, ассоциировалась… круглая отличница и гордость класса Людмила Сладкова!

Одно изображение — более чем уродливое. А текст и вовсе оскорбительный: «Умеет все, но понемногу. Дадим Людмилочке дорогу!»

Но как же весь класс тогда хохотал! И даже учителя, которые Сладкову, в общем-то, жаловали, с трудом сдерживали улыбки.

— Потому что не в бровь, а в глаз, — гордился Степан.

А несчастная Сладкова даже на праздничный вечер не осталась. Отсидела накануне Восьмого марта уроки и пулей умчалась домой. И даже сорвать со стены газету и изорвать ее в клочки пороху не хватило: одно слово — примерная девочка.

Но разве за подобное мстят? Можно подумать, у других в детстве не было расстройств и разочарований.

Надя выбралась из постели. Подошла к окну. Далеко в перспективе, меж верхушек лип больничного парка, уже проглядывал рассвет, и она перед лицом просыпающегося светила вдруг снова почувствовала себя школьницей. Маленькой девочкой. Одинокой и беззащитной. Атом, капля, зернышко. А вокруг — огромный и безжалостный мир.

В окно тянуло рассветным холодом, босые ноги замерзли.

«Но у меня хотя бы подруги были, — мелькнуло у Нади. — Да и с мальчишками — никаких проблем. И Степан, и Васька Махов хвостом за мной ходили… А Сладкова — она всегда одна была. Всегда в стороне. В противостоянии. От такого и правда легко ожесточиться… Ее ведь постоянно мордой об асфальт размазывали. Тортик, машина-универсал — еще ерунда! Чего стоит та история с умирающим , когда она себя полной дурой выставила?»