Читать книгу "Бич времен - Василий Головачев"

– Совершенно верно. Техносфера как часть экосферы Земли.

– А в качестве конкретного локального объекта вы избрали Башню, предполагая ее искусственное происхождение…

– С вами страшно разговаривать, вы все знаете наперед!

– Положим, не все, но, по имеющимся данным, человек эту Башню на Земле не строил, выдвигались гипотезы, что она сооружена пришельцами, иными разумными существами.

– Вполне допустимо, однако это мало что меняет. Башня – искусственное сооружение, а значит, часть техносферы, пусть и не земной.

Ивашура вдруг насторожился, поднял руку, призывая к молчанию. От Башни докатился крик паука, ослабленный расстоянием.

– «Глаз дьявола», – сообщил один из наблюдателей.

На стене Башни почти под самыми облаками разгорелся мигающий желтый зрачок, продержался с полминуты и погас. Зазвонил телефон. Меньшов снял трубку, выслушал, буркнул что-то и положил трубку.

– Две тысячи рентген в импульсе, дальность затухания около пятнадцати километров. Это уже пятый «глаз» за сегодняшний вечер. Активность Башни растет не по дням, а по часам.

– Завтра вечером или ночью будет пульсация, – кивнул Ивашура. – Готовьтесь. – Повернулся к Гришину: – Итак, Константин Семенович, что за эксперимент вы предлагаете провести?

– Не один, а целых два. Первый: попробовать опустить зонд с телеаппаратурой на Башню сверху, на ее размытую вершину. А еще меня интересует «зона ужасов». Никакого излучения – ни частиц, ни полей – аппаратура, установленная в самой «зоне», не регистрирует, тем не менее какое-то поле, вызывающее у людей ощущение страха и другие негативные эмоции, существует. Есть датчики, которые могут замерить биотоки, «электрические наводки» в нервных окончаниях и узлах. Надо просто нацепить эти датчики и побродить по «зоне».

– Ну вы и садист, Константин Семенович! – пробормотал Гаспарян.

Физики засмеялись. Гришин тоже улыбнулся.

– Я предлагал в качестве кролика себя.

– Суть ясна, – произнес Ивашура. – Но в последнем случае я не вижу связи с физиками. Скорее это должно интересовать биологов и медиков. Ах нет, простите, понял. Излучение?

Бородач кивнул.

– Нас тоже интересует излучение. До сих пор человечество знало только три вида излучений: электромагнитное, гравитационное и излучение частиц от адронов – протонов, нейтронов, мезонов – до лептонов и разного рода пси-, кси– и других странных частиц. Если мы не обнаружим в «зоне ужасов» какого-нибудь из перечисленных видов излучений, значит, либо наши теории неверны, либо существует излучение, о котором мы ничего не знаем.

– Может быть, инфразвук или ультразвук?

– Звукорегистраторы молчат, по сообщениям соседей.

Соседями физиков-ядерщиков были физики лаборатории звука.

– Но у них еще есть неиспользованные возможности, – заметил Гришин. – Я был у них, они готовят к запуску в «зону ужасов» какой-то сверхчувствительный звукозаписывающий агрегат.

Ивашура задумался, нахохлившись, спрятал руки в карманы полушубка. Зазвонил телефон. Меньшов снова снял трубку, выслушал и передал трубку начальнику экспедиции. Звонил Богаев.

– Старостин говорил с Москвой, – сказал он с сопением. – Приедет кто-то из первых лиц.

Ивашура молчал.

– Ты слушаешь?

– Да.

– Пульсация скоро?

– Вероятно, ночью. Слушай, Владлен Денисович, что ты за душу тянешь? Выкладывай, что произошло.

Богаев помолчал, прочистил нос и сказал:

– Звонили из метеоцентра. Башня изменила метеообстановку. Мы-то в спокойной зоне, аналогичной «глазу тайфуна», а в радиусе ста километров начались ураганные ветры, снегопады с градом.

– Разберемся. – Ивашура положил трубку, постоял с минуту, кивнул на пулемет. – А это чудо у вас откуда? И зачем?

– Хотим пострелять по Башне. – Меньшов подождал реакции гостей, но оба умели сдерживаться. – С этой стороны мертвые выбросы появляются чаще, вот мы и решили в момент фонтанирования черной струи выпустить в нее очередь пуль из разного материала. А потом проверим, в какое вещество превратились пули.

Ивашура поманил пальцем Гаспаряна, шагнул к лестнице.

– Так что, Васильич? – сказал ему в спину Меньшов. – Насчет «зоны ужасов» договорились?

– Я подумаю, – не оборачиваясь, ответил Ивашура.

У подножия вышки он остановился, посмотрел на свинцовое небо, подождал Сурена.

– Давай-ка еще раз поищем Михаила. Не верю я, что он погиб.

– Да и я тоже, – оживился Гаспарян. – Миша не такой человек, чтобы пропасть за здорово живешь… – Он осекся, вспомнив странное исчезновение Ивана Кострова.

Ивашура косо посмотрел на него, понял и вздохнул.

– Вот-вот, с пропажей Ивана тоже не все ясно. Есть шанс на его возвращение. Не идет у меня из головы тот случай с ним, помнишь? Сон, когда он попал куда-то в мезозой…

– Как не помнить! Галлюцинации от воздействия инфразвука…

– А если нет?

Гаспарян в замешательстве поскреб подбородок.

– Черт его знает! Ты всерьез думаешь, что он путешествовал во времени?

– С одной стороны, вроде бы чистейшей воды фантастика. Ну а с другой… чем не фантастика эта Башня? Да и вспомни наши странные находки вокруг Башни: часть скелета диметродона, череп зауропода, кости диатримы… Откуда они в Брянском лесу? Или «десантники», не принадлежащие ни к одному из существующих ныне спецподразделений? Да еще с таким оружием. – Ивашура достал бластер, полюбовался и спрятал.

– Насчет «десантников» не задумывался. – Гаспарян глубже нахлобучил шапку, поправил шарф. – Пусть ими занимается полковник Одинцов со товарищи. Наше дело – Башня. Давно пора пробить туда дырку и посмотреть, что это такое, внутри. Пошли, а то дуба врежу от холода. Все же человек я южный, теплолюбивый.

Они облетели Башню кругом, побывали у биологов, геофизиков и медиков, на вычислительном центре. До того как стемнело, успели еще раз обыскать то место, где пропали Рузаев и разбитый вертолет авиаконтроля, но ничего и никого не нашли. К Башне подходить близко не рискнули: стена ее с этой стороны все еще светилась пятнами, хотя и слабо. К тому же близилась очередная пульсация, и вероятность всякого рода сюрпризов увеличивалась с каждой минутой.

Шел десятый час вечера, когда Ивашура закончил перекличку постов вокруг Башни, оставил в штабе вместо себя Богаева и вышел из теплушки в морозную темь. За ним увязался Одинцов, накидывая на ходу ватник.

Лес вокруг шумел – темный, мрачный, враждебный, замерзший. Призрачное сияние Башни не могло рассеять мрак ночи, и Башня вырастала из тьмы чудовищной стеклянной колонной, заполненной жидким светом, чуждой всему лесу, простору, земле. Облака вились вокруг нее живыми змеями, зажигались фосфорно и дымно, исчезали в мутной пелене. Иногда в стенах Башни рождались злые зеленые звезды, вспухали сияющими облачками, расплывались и осыпались вниз золотым дождем. Ветер приносил гулкие громовые раскаты и пронзительный клекочущий свист.