Читать книгу "Тобол. Много званых - Алексей Иванов"

Бревенчатая воротная башня на городском валу была обмётана инеем. Умная Гуня сама повернула в открытый проезд. Семён Ульянович бегло оглядел башню, которую возвёл почти тридцать лет назад. Да, непрочная песчаная почва всё-таки поплыла, и покосившаяся башня скоро ссыплется в ров. Копыта лошадей гулко простучали по дощатому настилу. За городскими укрепленьями открывалась пустая обширная росчисть, уже зарастающая кустами и мелкими ёлочками. Кто-то с утра проторил санный путь к лесу.

Кладбище находилось на небольшой поляне в лесу недалеко от опушки. Из сугробов печально торчали кресты. Пробитый санный след подвёл к свежей неглубокой могиле. Возле ямы на чурбачках стоял выдолбленный из колоды гроб – домовина. Рядом лежал уже сколоченный крест с кровлей – голбец. Вокруг не было ни души. В лесу стучал дятел. Семён Ульянович сразу понял, в чём тут дело. В Тобольске хватало своих раскольников и без ссыльных, и они знали всё, что творится в городе. Видно, вчера они как-то проведали, что на Софийском дворе умер узник. В жутковатой, нелюдимой и точной готовности к судьбе читалась железная воля старообрядцев.

– Это тебе, что ли? – озадаченно спросил Федька Матюхин у Авдония.

– Нефеле, дурак.

Авдоний поднялся с саней, загребая цепью снег, подошёл к домовине и сдвинул крышку. В гробу лежала подушка, набитая богородской травой, как и должно по древлеправославию, и «сряд» – неподшитый саван с колпаком, свивальник, пелена, лестовка и кипарисовый крестик на гайтане.

– Значит, и в Тоболеске нашлось, кому панафиды по Нефеле совершать, – удовлетворённо сказал Авдоний.

– А не мелковато ли? – спросил Федька, боязливо заглядывая в могилу. – Поленились, что ли, твои-то содружники?

– В самый раз, – ответил Авдоний. – А то ему вылезать тяжко будет.

– Кому ему? – испугался Федька. – Куда вылезать?

– Нефеле, кому же ещё? Когда приидет воскресение праведных, Нефеля пробудится в могиле, подобно всем спасенным, и восстанет к вечной жизни. Ежели яма глубокая, как ему выбираться без лестницы?

– Тьфу на тебя, еретик! – суеверно сказал Федька и перекрестился.

– Пособишь, гончар, тело обрядить?

Авдоний вернулся к дровням Федьки и решительно откинул крышку гроба. Бледный Нефеля казался живым и терпеливо ожидающим. Он словно сей момент зажмурился от внезапного зимнего света после темноты гроба.

Глава 8

Владыки волчьих стай

Капитан Табберт не хотел жить в одном помещении с простолюдинами, тем более – с русскими, и откупил у хозяев летнюю половину дома. Здесь ему хватало и пространства, и уединения. Летние половины в русских избах не имели печей, и зимой можно было замёрзнуть насмерть, поэтому Табберт приобрёл у торговца-азиата на базаре две медные жаровни. Теперь он считал свою сибирскую жизнь вполне налаженной, чтобы заняться каким-нибудь интересным и полезным делом в ожидании освобождения из плена. Табберт освоил русскую грамоту, и полковник Григорий Новицкий, ставший ему другом, приносил интересные книги из скриптория Софийского двора; географию Великой Татарии и Сибирского царства Табберт изучал у старого Симона Ремезова, если, конечно, осведомлённость этого любознательного варвара можно было считать наукой; в фехтовании он упражнялся с Юханом Ренатом. Табберт видел, что юнкер – человек со способностями, но склонный к меланхолии, и полагал, что должен укрепить воинский дух товарища.

Большими деревянными лопатами они, как обычно, расчистили двор от снега, сняли камзолы и остались в белых сорочках, в кюлотах, подпоясанных кушаками, и в чулках. Оружие использовали боевое – учебных шпаг у них просто не было. Хозяин подворья, мельник с речки Абрамовки, бросив все дела, присел на приступочек амбара, собираясь поглазеть, как будут драться шведы. Табберт поправил треуголку и встал в позицию: выставил клинок, развернулся на три четверти и красиво поднял левую руку.

– Ан-гард, господин штык-юнкер, – пригласил он. – Прошу, атакуйте.

Ренат атаковал. Табберт решил: пусть его соперник сначала разгонит кровь, разгорячится, и лишь отбивал выпады. Ему приятно было ощущать свою крепкую и гибкую кисть, управляющую длинной шпагой.

– Парад! Кварта! Секунд! – негромко выкрикивал Табберт названия фигур защиты, а затем начал натиск. – Ангаже! – объявил он, перехватывая клинок Рената. – Вольт! Туше! Вы поражены!

Они опустили шпаги, прошлись, встряхивая плечами, чтобы сбросить напряжение, и снова встали в позицию ан-гард.

– Вы слишком надеетесь на бой по скрещённым линиям, господин юнкер, – сказал Табберт. – Попробуйте сейчас перевести мой батман через аппель во фланконаду, я буду уязвим. Только прошу, не убейте меня по-настоящему, – Табберт улыбнулся, блестя из-под усов крепкими зубами.

– Мне тяжело даётся мулинет, вы меня опережаете, – признался Ренат.

– Позже отработаем мулинеты в схватке ассо, – согласился Табберт.

Они снова закружились друг вокруг друга, звеня шпагами. Яркий звон клинков и названия фехтовальных фигур очень странно звучали здесь, на сибирском подворье с его поленницами, стойлами, подклетами и сеновалом.

Калитка подворья приоткрылась, и через порог переступила Айкони. Она была одета по-русски – в шубейку и платок, а в руках держала свёрток. Айкони застыла с открытым ртом, наблюдая за поединком. Она никогда не видела схватки на шпагах. У остяков были и сабли, и древние ржавые мечи, но охотники Оби умели только рубить или колоть, да и то в Певлоре люди с людьми никогда не сражались. А эти двое стройных мужчин вертелись, изгибались, нападали и уклонялись так же красиво, как незамужние девушки исполняют весной танец журавлей на празднике Возвращения птиц. Айкони и не представляла, что свободная женская ловкость мужчины бывает такой красивой и мужественной. Она с восхищением смотрела на Табберта – тонкого в талии, широкого в плечах, с волосатой грудью в вороте сорочки, с растопыренными от улыбки усами. Угловатая шапка сидела на его голове гордо и грозно, как рогатая корона на голове шамана. Конечно, этот высокий мужчина – князь. Только у князя могут так весело гореть глаза.

Клинок Табберта замер возле шеи Рената.

– Вы снова убиты, господин штык-юнкер! – смеясь, объявил Табберт.

– Я увалень! – с досадой проворчал Ренат, опуская шпагу.

– Не расстраивайтесь, я замечаю ваши успехи. Но артиллеристы всегда слишком математики, и я легко вас предугадываю, Юхан. Будьте в поединке поэтом, и тогда вы сумеете победить кого угодно.

Табберт и Ренат подхватили камзолы и направились к крыльцу, не обращая внимания на Айкони. Табберт не узнал её и подумал, что это какая-то баба явилась к хозяйке подворья. Айкони тихо последовала за шведами. Табберт и Ренат поднялись на крыльцо, вошли в сени, оттуда – на половину Табберта, и Ренат закрыл дверь прямо перед носом Айкони.

Ренат корил себя за то, что немного завидует своему старшему товарищу – его энергии, интересу к жизни и всегда прекрасному настроению. Зависть вызывало и жилище капитана Табберта – сам Ренат жил у хозяев просто как никчёмный нахлебник, имел свой сундук, место на скамье за столом – и всё. Ренат оглядывал горницу Табберта. Стол, лавки, поставцы, настоящая, хоть и самодельная кровать… Табберт повесил шляпу и камзол на гвоздь и положил шпагу на стол. Ренат присел на лавку.