Читать книгу "Обитель теней - Филип Гуден"

— Не думай, мастер Чосер, что раз мы проводим время в размышлении о вышнем мире, то не в курсе дел мира сего. Настоятель такого большого монастыря должен знать, о чем думает король — и как его здоровье. Не так много лет прошло с тех пор, как нас передавали под опеку за долги и другие неурядицы.

Когда они свернули за поворот галереи, на Джеффри едва не налетел человек в капюшоне, который нес книги и теперь уронил их. Другой брат, следовавший за первым, принялся собирать упавшие тома. После обмена извинениями, Ричард Дантон заметил:

— Это добрая встреча.

Он представил братьев. Первый, тот, что нес книги, был брат Питер, сочетавший обязанности ризничего и библиотекаря. Второй — луноликий молодой человек, поднявший книги, звался Ральфом. Его представили как ревестиариуса и помощника ризничего. Чосер не очень-то разбирался в сущности монастырских титулов, но ему смутно вспомнилось, что ревестиариус заведовал бельем и одеждой.

Дантон объяснил, что привело Чосера в обитель, и снова упомянул «придворного поэта». Возможно, брат Питер впервые слышал имя Джеффри Чосера, но он искусно скрыл это обстоятельство, кивая и повторяя: «Конечно, конечно, мастер Чосер». Библиотекарь был стар, но сохранил силы в жилистом теле. Откинув капюшон, он обратил к пришельцу морщинистое лицо в очках, словно намеревался прочесть Чосера, как книгу. В галерее было довольно темно, но это движение казалось привычкой, созданной жизнью, проведенной над строками. Слабый свет, отражавшийся в стеклах очков, мешал рассмотреть его глаза, создавая странное впечатления слепоты. Брат Ральф с приятной улыбкой держался в сторонке.

— Ты не забыл, что я хотел поговорить с тобой, брат Ричард? — обратился к настоятелю библиотекарь. Не получив ответа, он добавил: — Дело не терпит отлагательства.

Казалось, что и голос его был сухим и жестким, как он сам.

— Приходи после вечернего богослужения, — сказал настоятель.

Питер, как видно, хотел бы сказать что-то еще, но, собрав книги под мышку, кивнул своему помощнику и вместе с ним скрылся за поворотом галереи. Чосер с Дантоном возобновили свою прогулку.

— Вот человек, который не живет ни в вышнем мире, ни в земном, а только в своих книгах, — заметил настоятель.

— Не худший из миров, — сказал Джеффри.

— Надо думать, у него потолок протекает, или книжные мыши изгрызли какую-то рукопись.

Джеффри задумался, с какой стати настоятелю вздумалось объяснять желание библиотекаря поговорить с ним. Ему показалось, что тон брата Питера подразумевал более важные дела, чем дырявая крыша или обнаглевшие мыши. К этому времени они уже вышли с галереи и двигались мимо здания капитула. За ним лежало кладбище для монахов, с белыми плитами, казавшимися одинаковыми под сенью дубов и ив. Ричард Дантон указывал на разбросанные тут и там строения. Подобно всем крупным учреждениям, монастырь являл собой если не целый мир, то, по меньшей мере, городок. Здесь имелась пекарня и больница, а поодаль даже ферма. Кругом простирались суррейские равнины, переходящие вдали в пологие холмы. Этим болотистым землям постоянно угрожали паводки при высоких приливах, и потому для оттока воды повсюду прокопали рвы и каналы.

Но вот настоятель, взяв Джеффри Чосера под локоть и говоря, что хочет показать ему нечто весьма драгоценное, повернул обратно к высокой церкви. Быть может, от близости воды — в реке на севере и в земле под ногами — церковь вдруг представилась Чосеру каменным кораблем. Перевернутым ковчегом. Пройдя по крытой аркаде, они вступили в здание через дверь за галереей.

Внутри оставались лишь двое коленопреклоненных молящихся. Отслужили терцу, а до последнего вечернего богослужения еще оставалось время. После тепла летнего вечера их пронизал озноб. Мощные каменные колонны словно шествовали во тьму и скрывались во мгле сводов. Цветные стекла в розе окна и в дальней стене нефа горели под вечерним солнцем. Настоятель под руку провел Джеффри к боковой часовне. В нише за решеткой, в свете укрепленных по сторонам свечей, стоял маленький крест, сделанный, судя по виду, из меди или латуни и украшенный мелкими самоцветами. Дантон открыл решетку, чтобы дать получше рассмотреть крест. Он был тонкой работы и немногим больше мужской ладони в высоту.

— Я о нем слышал, — сказал Джеффри. — Крест из Бермондси. С ним связано какое-то предание.

— Его нашли во времена короля Генриха монахи нашего ордена. Так тебе известно предание?

— Только в общих чертах, — сказал Джеффри, уловив, как хочется настоятелю поведать ему легенду. Они вдвоем разглядывали распятие, пока Дантон повествовал, как трое клюнийских монахов прогуливались за беседой по берегу реки Темзы — однажды утром сотни лет тому назад. То было пасмурное будничное утро. Разумеется, братьям не следовало выходить за пределы обители, как и погружаться в богословскую дискуссию, — принесшим обет молчания вообще не следовало бы говорить. Но, быть может, в те дни правила были не так строги. Легенда гласит, что они обсуждали чудеса и говорили о том, возможны ли они в нынешнее время. Один из братьев, Джеймс, особенно красноречиво доказывал, что век чудес миновал. И в эту минуту они услышали хлопанье крыльев и, подняв головы, увидели огромную птицу, пролетевшую над ними к реке.

Страх поразил их сердца, потому что столь громадной птицы — больше самого большого орла — никто из них еще не видывал. В страхе они схватились друг за друга, глядя вслед улетающей к реке птице. Выронив что-то из клюва, она ушла ввысь и превратилась в точку среди облаков. Братья, шумно спорившие минуту назад, онемели. Они готовы были возвратиться, молчаливые и присмиревшие, в монастырь, когда тонкий солнечный луч пробил дыру в облаках — в том самом месте, где скрылась птица, — и протянулся к топкому берегу.

— Словно перст, — рассказывал Ричард Дантон. — Так описан он в рассказе, оставленном братом Джеймсом. Словно перст небесный, указующий ему и братьям некую точку.

Любопытство пересилило страх. Они видели, как что-то блестит на отмели. Пробравшись через трясину и кочки к берегу, они увидели воткнувшийся в ил крест — тот самый, что видит теперь перед собой Джеффри Чосер. Каменья, усеивавшие его, ничуть не потускнели, рассказывал Дантон. Ни грязь, ни влага не пятнали крест. Несомненно, именно его уронила птица. Нельзя было сильнее опровергнуть мнение брата Джеймса о чудесах. Немного оправившись от изумления, монахи оставили его стеречь крест и бегом бросились за настоятелем, которого, как и нынешнего библиотекаря, звали Питер.

— Настоятель был тогда уже старцем, — сказал Ричард Дантон, — но свидетели рассказывали, что он бегом бежал к берегу. Никто до того не видел его бегущим. И не он один, но все братья и служки-миряне, потому что весть о случившемся распространилась с чудесной быстротой. Итак, коротко говоря, все единодушно согласились, что случилось чудо. Брат Джеймс и остальные были прощены за самовольную отлучку из монастыря и даже за нарушение обета молчания, коль скоро это привело к такому счастливому… столь небывалому исходу. Крест был извлечен из ила. Даже та часть, что была погружена в речную грязь, осталась свежей и сверкала. Как будто металл только что отковали и отполировали и каменья только что огранили. Его торжественно перенесли сюда, и здесь он оставался более двухсот пятидесяти лет.