Читать книгу "Арабская принцесса - Таня Валько"

– О, моя дорогая! Ты наконец проснулась! – одна из двоюродных сестер замечает вошедшую и бросает язвительное замечание.

– Какая же ты измученная! Что ты делаешь по ночам? – присоединяется еще одна ехидная родственница.

Жена дедушки прямо в лоб сообщает собравшимся:

– Что ж, наверняка играет в самые лучшие игры. Пользуется своим положением и происхождением, как может. Только, к сожалению, ничего не делает для кого-то, только для себя, – подводит она итог с приклеенной сладкой улыбкой.

– Пожалуй, себе на погибель! Ламия, мое дитя, опомнись! – говорит сестра матери, Абла.

Она единственная беспокоится о молодой женщине, поднимается и обнимает ее за талию.

– Почему ты такая строптивая? В кого это?

– В соседа, – какая-то из женщин бросает не слишком деликатный ответ, а все остальные шипят и возмущаются.

– Хорошо бы было, если бы ты вышла замуж, моя дорогая.

Тетка садится около нее и подает чашку крепкого арабского кофе.

– Но…

– Никаких «но», любимая. Тебе уже почти тридцать! Видано ли дело, чтобы у девушки твоего возраста еще не было мужа и детей?! Кто о тебе позаботится, кто поддержит?

– Муж?.. – не выдерживает Ламия и прыскает.

– Что бы ты понимала!

– Так позаботится, как ваши, Амал, Духа, Исма? – принцесса показывает пальцем на разведенных женщин, которые составляют большинство собравшихся. – А ты, Фатьма? Когда ты была в моем возрасте, твой муженек понял, что ты для него слишком стара, и женился на другой – женщине намного моложе.

– Ну, знаешь! – женщина, которую она задела, краснеет по самые уши.

– Нет никакого «ну, знаешь», – иронично повторяет Ламия ее слова. – После того как ты родила пятерых детей, ты действительно была уже сильно потрепанная.

Смеется только Ламия, остальные откидываются на сиденьях.

– Каждая вторая из вас – в такой же безнадежной ситуации, – принцесса искренна до боли. – И что, хорошо вам с этим?

– Если бы ты знала! – решительно возражает двадцатипятилетняя Хаджат. – Дети у меня выросли, мужа я выбросила из головы и сейчас могу заняться собственной карьерой. – Нужно быть ловким! – выкрикивает она, довольная судьбой, но остальные присутствующие, видно, не разделяют ее энтузиазма, так как погрустнели и повесили головы.

– Чепуху мелешь и только! – жена дедушки презрительно кривит губы и цокает языком. – Хочешь скомпрометировать нас и священный супружеский союз? Наши мужчины даже после развода заботятся о своих семьях. И это самое важное!

– «Приемная» бабушка, заметьте, не намного старше меня… – Ламия сегодня встала не с той ноги и не может прикидываться. Она искренна. – Значит, почти моя ровесница… – драматически приглушает она голос, а остальные от ужаса застывают и сдерживают дыхание. – Ты не можешь говорить на эту тему, потому что ты и есть та очередная и наверняка последняя жена моего дедушки. Дай Бог, чтобы он жил в здравии многая лета. – Ламия произносит здравицу с искренней симпатией. – Моя настоящая биологическая бабушка так себя хорошо чувствовала после развода, что в течение года умерла, – бросает она.

Горькие слова звучат как оскорбление, а присутствующие в салоне женщины подскакивают, словно на раскаленных углях. Царит неимоверный шум: одна тянется за пирожным, другая за бутербродом, а третья разливает апельсиновый сок. При этом они кудахчут, как куры в курятнике, когда туда вбегает голодная лиса.

Слова, произнесенные Ламией, тяжелы и бескомпромиссны. На софе остаются только две женщины, которые сидят в молчании и обмениваются ненавидящими взглядами.

– Чтоб ты, Ламия, когда-нибудь не пожалела о своих оскорбительных словах, – княгиня встает, сверлит взглядом остальных, резко поворачивается и с чувством достоинства покидает собравшихся.

Большинство приглашенных подаются за ней трусцой и, как вспугнутые горлицы, приклеиваются к ее развевающейся черной абае.

– Что на тебя нашло?! – тетка Абла хватается за голову.

Она колеблется: бежать за всевластными госпожами или остаться с племянницей.

– Что с тобой происходит?! – спрашивает она снова, заботливо глядя в черные, как уголь, глаза Ламии. – Что нам с тобой делать, любимая? Ведь феминистической революции у нас не будет, поэтому…

Взбунтовавшаяся девушка выкрикивает:

– А почему нет?! – Пауза. – Ну, да, ты права, – наконец, признает она с презрением. – Все саудовки трусливые конформистки, как и вы.

Ламия сама отвечает на свой вопрос.

– Почему ты всему противоречишь?

– Потому что ненавижу людей, которые ведут себя, как будто у них черная повязка на глазах! – выкрикивает она. – Вы идете, как овцы на заклание! На площади Справедливости такая же повязка у приговоренных, которым палач должен отрубить голову. Вы придерживаетесь взглядов, ценностей, принципов Средневековья. Нет, даже хуже! Тогда у женщин было больше свободы, например хотя бы Айша – любимая жена Пророка. А сейчас наши соотечественники, религиозные фанатики, по-своему интерпретируют Коран, чтобы нас полностью лишить свободы!

– Моя дорогая! – пытается ее прервать тетка, потому что отдает себе отчет, что девушка не глупа, наоборот, начитана и прекрасно знает историю арабов, Коран и мусульманские законы. Но со своим вспыльчивым характером может каждую минуту брякнуть фразу, которую можно посчитать кощунственной.

«Если кто-нибудь из присутствовавших девушек повторит это «наверху», то Ламия тут же наверняка окажется на печально известной площади!» – страшные мысли проносятся в голове родственницы, и она трясется всем своим пухлым телом.

– Любимая!

– Тетя, не перебивай!

Молодая эмансипированная женщина окружена оставшимися саудовками, которые все больше таращат глаза. Каждая только и мечтает о том, чтобы отсюда сбежать. «За то, что слушаешь такие слова, может, тоже положено наказание?» – думает каждая вторая. «Если вернусь домой, то до конца дней буду молиться», – обещают себе более религиозные. «Никогда больше нога моя сюда не ступит!» – клянутся почти все.

– Как ты думаешь, что мы могли бы сделать? А?

Хана, которая приехала из Америки в Эр-Рияд на короткое время, интересуется затронутой темой и, пожалуй, единственная не боится теорий, провозглашаемых земляками.

– Да хоть что-нибудь! – загадочно говорит Ламия, но очевидно, она вообще не углублялась в вопрос, потому что для нее самое важное – это только бунтовать и говорить «нет».

– Знаешь что? Ты жалкая! И вы все тут тоже! – Хана решает донести пару идей до ушей этих закоснелых причесанных тупиц. – Ты сильна только кричать, а не действовать!

Язвительно утверждая это, она хватает абаю и медленно направляется к выходу.

– Каждая из вас принадлежит к закосневшему классу, погруженному в комфорт! Вы не хотите ничего менять, потому что вам это удобно! А что должны делать обычные женщины, обычные саудовки? Униженные с ранней молодости, выданные замуж в детстве за старых, омерзительных мужчин? Проданные своими отцами? Без надежды на лучшее будущее, без денег и без шансов на освобождение? Им даже запрещено работать, чтобы улучшить свою несчастную, пропащую судьбу! – выкрикивает она. И видно, что Хана знает, о чем говорит. – Но вам это безразлично, так как вас это не касается! Оплываете жиром и на все остальное наплевать! – с досадой подытоживает она. – Такие богатые псевдоэмансипированные женщины, как ты, гроша ломаного не стоят.