Читать книгу "Хейтеры - Джесси Эндрюс"

Когда они приблизились, мужчина спросил меня:

– Это Куки Притчард выступает?

Видимо, он знал это и без меня. Но я все равно кивнул.

Когда они прошли мимо, я заметил, что за поясом у мужика пистолет, но поскольку утратил способность чувствовать, то просто посмотрел на него и не ощутил ничего.

Они зашли внутрь, дверь закрылась, и какое-то время ничего не происходило. Куки и Эш продолжали петь песню. Я снова остался на улице один. У меня по-прежнему было чувство, что что-то сейчас произойдет, только теперь оно сменилось на «что-то произойдет при твоем участии».

Потом я зачем-то обошел бар. Завернул за угол, миновал черный вход, прошел мимо вентиляционных решеток и оказался на заднем дворе, где стояли помойные баки, а потом зашел с другой стороны, где к зданию подходили электрические и телефонные провода. Подошел к двери, ведущей прямо на сцену, и через запотевшее маленькое окошко стал смотреть на Куки и Эш. Больше ничего не видел. Эш вся ушла в игру. Но Куки смотрел в зал с дурацкой физиономией, картинно выпятив губы.

Они доиграли, раздались аплодисменты, и Куки как-то слишком поспешно вскочил и выпалил:

– Мы с Эш прощаемся с вами, поприветствуйте Дибо, – зрители захлопали, а потом какой-то парень что-то выкрикнул, но из-за шума слова было не разобрать.

Тут все вдруг замолкли, и на этот раз я услышал, что он говорил. Что-то вроде:

– Давно тебя здесь не было видно.

Куки уставился куда-то, наверное, на этого парня, моргнул и сглотнул.

– Эй, – услышал я, – сколько тебе заплатят за этот концерт? Разделите с ней пополам или как?

Глаза у Эш расширились и округлились, и она переводила взгляд с Куки на того, кто стоял в зале.

– Знаешь, моя младшая сестренка работает в две смены, – проговорил парень. – Ей приходится работать шесть-семь вечеров в неделю. Потому что иначе твоей дочери нечего будет есть.

– Какое тебе дело до моей дочери, О, – наконец произнес Куки, и тут же послышался дикий шум; мужчина по имени О и женщина, которая, видимо, и была его сестрой, начали орать, зрители расшумелись, я стоял и не мог разобрать, что они говорили. А потом кто-то ахнул, завизжал, и со своего места из-за угла здания я услышал, как распахнулись двери бара и люди бросились к машинам и начали заводить их. Я не знал наверняка, но мог предположить, что О вытащил пистолет. Услышал, как он орет, что этот отморозок осмелился привести сюда свою новую шлюху, и он, О, не собирается сидеть на заднице и ждать, пока суд по семейным делам сделает свое дело. Тут я понял, что мне нужен план, но участок мозга, отвечающий за составление планов, не реагировал. Но я должен был сделать хоть что-то и применил свою фирменную запантентованную Уловку Уэса Дулиттла, К Которой Он Прибегает Каждый Раз, Когда Впадает В Панику: подошел к щитку, висевшему на доме, и вырубил главный автомат. Электричество погасло, причем не только в баре, но и на улице. Я вдруг очутился в темноте. В зале послышались визг и крики, рухнуло что-то тяжелое, но, насколько можно было судить, никто не начал стрелять, и тогда я открыл дверь, ведущую на сцену, и проорал в темноту: ЭШ! И тут что-то ударило меня в грудь и в лицо и сбило с ног.

Это был Куки. Он убежал. Дверь захлопнулась. Я лежал на земле и пытался отдышаться. Дверь открылась, и на пороге появились двое – Эш и парень по имени О.

Я слышал прерывистое дыхание Эш. Кажется, О держал ее за руку.

– Куки, – О несколько раз выкрикнул его имя. – Куки, хоть раз в своей проклятой жизни будь мужиком! – Куки, где бы он ни был, не отвечал. – Позови его, – велел он Эш.

– Куки, – дрожащим голосом выкрикнула она.

Но Куки и след простыл.

– Громче, – велел О.

– Куки! – выкрикнула Эш.

Я по-прежнему лежал на земле.

– Ты хоть знала, что у него есть ребенок? – спросил О.

– Да, – ответила она. – Но мы только играем вместе.

Я поднялся на ноги, но меня, кажется, никто не слышал.

– Да мне пофиг, что вы там вместе делаете, – сказал О. Я знал, что совершаю ошибку, но очень тихо подкрался к нему. Он вглядывался в чащу леса и не замечал меня; его голова возвышалась примерно на полметра над моей, но я прекрасно видел ее в лунном свете и видел его большой нос. И прежде чем передумать, собрался с духом и в тот момент, когда он прошептал «черт», подпрыгнул и со всей дури боднул его башкой прямо в нос. Ударил его лбом по носу так сильно, как только мог, и в голове моей вспыхнул сноп света…

Глава 32

И я услышал, как О издал звук типа ХРРРРМ,

а потом упал на одно колено, но я не слышал выстрелов и ничего не почувствовал, а потом Эш взяла меня за руку, и мы побежали в лес и остановились, лишь когда забежали уже очень далеко. Оглянулись сквозь деревья и увидели полицейские мигалки.

Глава 33

Олень на дороге

Мы сели под кустом и стали смотреть, как полицейские допрашивают О, а потом берут под стражу и забинтовывают его окровавленный, а может, и сломанный нос. Мы не слышали, о чем они говорили. Пару раз полицейские направляли луч фонарика в лес, и мы пригибались, но они все равно бы не смогли нас увидеть.

Когда Эш заговорила, голос у нее по-прежнему был нервный, тонкий и срывался.

ЭШ: Ты как, в порядке?

УЭС: Угу.

ЭШ: Точно?

УЭС: Точно.

ЭШ: Оооо боже.

Я решил, что она сейчас скажет мне, каким я был дураком, и не ошибся.

ЭШ: О боже, Уэс, ты просто идиот!

УЭС: Я знаю.

ЭШ: Нет, не знаешь. У этого парня была пушка. И бросаться на него было реально глупо.

УЭС: Да нет, я знал про пушку.

ЭШ: Тогда какого хрена ты полез к нему?

УЭС: Ну да, наверное, не стоило.

Эш (перепугавшись): Ты чего такой спокойный?

УЭС: Не знаю.

Я правда не знал. Но действительно совсем не нервничал. Голова начала трещать, только и всего.

ЭШ: А где Кори? С ним все с порядке?

УЭС: Он уехал незадолго до того, как все случилось, так что, думаю, все с ним нормально.

(Эш кивает. Ее подбородок дрожит.)

УЭС: Он сейчас едет в Питтсбург.

Я сохранял спокойствие, потому что это по-прежнему был я. У меня остался только я, и сейчас просто готовился к тому, что будет дальше.

Но дальше случилось вот что: Эш вдруг прижалась лицом к моей груди и стала плакать, дрожать и всхлипывать. Я обнял ее одной рукой и притянул ближе, а она зарылась мне в грудь ртом и носом, как собака, и в тот момент я понял, что больше невозможно ничего не чувствовать.