Читать книгу "Наша союзница - ночь - Анна Старинова"

– Хоакин просит, чтобы его послали в армию, Бенито хочет работать по слесарному делу, а двое других, которым тоже лет по 12–13, просятся на любую работу. Все ребята просят объявить, что их поймали на железной дороге и расстреляли, тогда, может быть, выпустят их семьи!

– А это неплохая идея, – заметил Доминго. – Может быть, еще объявить, что они подорвали и поезд?

– Вот этого уже не следует делать! – заметил Алекс. У фашистов есть агентура, и, обнаружив обман, они пустят в расход семьи этих мальчиков.

– А не велики расходы подорвать под Линаресом путь в двух-трех местах, чтобы выручить ребят? – предложил Доминго.

– Ну, а ты, Луиза, что предлагаешь? – спросил меня секретарь.

– Трудно предлагать, не видя этих несчастных, не побеседовав с ними, – ответила я.

– Может быть, того, который просится в армию, взять в отряд, чтобы стал нашим диверсантом? – предложил капитан. Его поддержали Алекс, я и остальные.

После я узнала, что Хоакин, когда ему предложили пойти в партизаны, задумался, а потом ответил:

– Где я найду партизан? Меня поймают и расстреляют, да и сестренку и маму тоже.

– Ну а если ты будешь партизанить вместе со мною? – предложил ему Доминго.

Мальчик недоверчиво посмотрел на капитана и сказал:

– Нет, сеньор офицер, не надо ходить в партизаны, вас-то сразу поймают!

– Ишь ты, какой пугливый!

– Нет, я не пугливый. Но я знаю, фашисты много имеют охраны и много ловят партизан!

– А ты видел пойманных?

– Нет, не видел, но так пишут, так говорят.

– Кто пишет и кто говорит?

– Газеты пишут, говорил майор, который нас отбирал, много говорил и тот, который нас учил мины ставить.

– А кто это вас учил мины ставить?

– «Эль динамито!» его звали. Да и его начальник тоже говорил.

– Кто его начальник?

– Такой высокий и, когда говорит, то сипло у него получается.

– Как его зовут?

– Не знаю, сеньор шеф! То большой сеньор, от него духами пахнет, волосы на голове волнами, ногти длинные. Он говорит, что сам у республиканцев в анархистах был, потом ушел к своим. Он нам награды обещал большие.

– Так! – протянул Доминго, пристально смотря на мальчика. – Запомни! Фашистские газеты брешут, майор и другие бандиты врут! – и точно чеканя слова, продолжал: – В тюрьмах у мятежников сидят не партизаны, а такие же несчастные, как твои братья и сестры, как твои родители. Эх ты, нашел, кому верить! Фашистским брехунам! Врать они насобачились! – закончил капитан, похлопывая Хоакина по спине.

– Так это – брехня, что партизан много забирают? – спросил удивленный мальчик.

– Брехня, да еще какая, рассчитанная на простаков! – ответил Доминго. – Мы вот уже не один месяц ходим в тыл фашистов, и никого из нас не поймали, а ты, может быть, слыхал, подорвали поезд с итальянскими летчиками?

– Слыхал! Как же не слыхать. Все слышали, но объявили, что эти злоумышленники пойманы! – ответил Хоакин.

– Брехня! Не только не пойманы, а продолжают пускать эшелоны мятежников под откос! Партизаны всюду, и они неуловимы! – выпалил Доминго.

– Если неуловимы, то возьмите меня, я умею ставить мины, возьмите! Я отомщу гадам за все, – попросил юный диверсант.

Хоакина взяли в отряд, но никому не рассказывали, откуда он прибыл, чтобы не дозналась вражеская агентура. Ночью для дезинформации произвели два взрыва на подходе к Линаресу. Это не вызвало нарушения подвоза. Поезда ходили редко.

В Валенсии

– Врач настоятельно советует тебе заняться своим здоровьем, – сказал однажды Рудольфо, возвратившись из очередного рейда.

– Что значит «заняться»? – спросила я.

– Поезжай в Валенсию, там есть все условия для отдыха и лечения, – ответил он.

– Если не прогоняешь, не буду спешить.

И я осталась в Хаене, но пришел Фредерико дель Кастильо, внимательно прослушал меня и сказал:

– Надо начинать лечиться и как можно скорее. Ваша медицина лучшая. У вас столько красивых мест для летнего отдыха и лечения именно вашего заболевания. Подлечитесь, Луиза, отдохните, а потом с новыми силами приедете к нам.

Рудольфо не возразил доктору.

– Подождите немного, поедемте вместе, а пока переходите ко мне, – сказал Вильгельм Иванович Кольман, когда я с ним прощалась перед отъездом из Хаена. – Я не разрешу плавать в горных озерах, и не будете болеть.

Мне не хотелось уезжать. На моих глазах рядовые воины превращались в командиров групп, взводов, рот и батальонов, мужали и увлекались борьбой против фашистских интервентов, познали возможности уничтожать врага и его технику в его тылу, почти без потерь со своей стороны.

За короткое время великая сила пролетарского интернационализма превратила в единую семью югославов и испанцев, словаков, чехов и итальянцев, поляков и болгар. И все они в борьбе с врагом проявляли мужество, смелость, находчивость, смекалку, а если надо – и хитрость. Они научились делать и применять совершенную технику в тылу врага, вести разведку, устанавливать связи с людьми, которые оказались на оккупированной мятежниками территории.

Трудно было расставаться с маленьким Пепе, отчаянным Рубио, жизнерадостным и спокойным Маркесом и многими, многими другими, но через два дня я уже была в Валенсии.

Шла тяжелая революционная война. Временная столица республиканской Испании, переполненная беженцами из Мадрида и других мест, Валенсия, как барометр, чувствовала обстановку на фронтах и положение в стране.

Разгром итало-фашистских интервентов под Гвадалахарой в марте вызвал ликование широких народных масс.

Эта победа связывалась с мартовским пленумом ЦК коммунистической партии Испании, выдвинувшим лозунг «Выиграть войну», и с требованием о наведении порядка в тылу республиканской армии, а также о переходе к активным действиям на фронтах.

После пребывания на фронте жизнь в Валенсии мне показалась странной и непонятной. Противник был в Теруэле, угрожая отрезать Каталонию, в ряде мест продолжали бесчинствовать анархисты и другие разрушители тыла, давала себя чувствовать предательская политика Англии, США и даже Франции, принявших участие в блокаде республики и поощрявших интервенцию фашистских Италии и Германии.

Как и в мирное время, по вечерам можно было видеть гулянье.

После обеда мы наблюдали, как прогуливались по улицам девушки и военные, как террасы кафе наполнялись пообедавшей публикой, среди которой преобладали военные.

Одни воевали на фронте, работали на заводах и фабриках, на полях и в рудниках, другие находили средства и свободное время обедать в ресторанах, на берегу лучезарного Средиземного моря, где играла музыка, а услужливые официанты подавали вино и обильную еду, ничего общего не имевшие с пищей воинов и трудящихся.