Читать книгу "Тупик либерализма. Как начинаются войны - Василий Галин"

Ф. Тиссен объяснял необходимость поиска альтернативы неприспособленностью немецкого народа к демократии{688}. «Партийная политика, — добавлял Ф. Папен, — потеряла значительную часть своего (смысла), когда возникла необходимость призвать нацию в целом для свершения огромного коллективного усилия… Под угрозой экономического кризиса мы должны порвать с коллективистскими теориями социалистов и предоставить возможность частным предпринимателям принять на себя долю ответственности в рамках законности и христианской предприимчивости»{689}.

С практической точки зрения Папен предлагал «неработоспособную систему правления политических партий заменить государством, основанным на корпоративных принципах»{690}. Ф. Тиссен шел дальше и призывал к созданию некого типа корпоративной монархии{691}, как к альтернативе «прежней реакционной» рыночной системе, одновременно предотвращающей наступление государственного социализма. Корпоративная система, с одной стороны, должна была способствовать созданию «крупных картелей позволяющих исключить чрезмерную конкуренцию и вражду между концернами…»{692}. С другой, — обеспечить такое устройство, где «частные интересы не наносят ущерба общественному благосостоянию… — т.е. так же, как государство мешает людям воровать, оно должно обеспечить невозможность ситуации, когда частный бизнес эксплуатирует людей и причиняет вред обществу»{693}.

Идеологически корпоративная система, по идее, как Тиссена, так и Папена должна была базироваться на религиозных, клерикальных догматах католической церкви: «Нашей подлинной задачей была перестройка общества на основе принципов христианской морали»{694}. Не случайно одним из условий поддержки Гитлера они оба выдвинули подписание конкорада с Ватиканом. В качестве примера корпоративной системы Тиссен приводил режим Муссолини[90]. «Нанимая» Гитлера, германские промышленники надеялись, что он создаст подобную систему{695}.

Корпоративные принципы базировались на крайне консервативных, национально и социально тенденциозных взглядах германской элиты. Их отражают отдельные, реплики, как Тиссена, так и Папена. Например, Тиссен писал о Гитлере: «Трудно поверить, что выходец из австрийской крестьянской семьи наделен столь высоким интеллектом»{696}. На базе подобных рассуждений Тиссен делал вывод, что Гитлер был внебрачным сыном Ротшильда, у которого служила мать будущего фюрера. Ф. Тиссен видимо забыл, что его собственный отец, создавший империю Тиссенов, был выходцем из крестьянской семьи. Другой пример говорит о национальных представлениях Ф. Тиссена, указывавшего на «полную несовместимость двух Германий — колониальной рабской Германии Востока, первоначально населенной славянами, ставшими прусскими крепостными, и Германией Запада, где христианский и римский гуманизм был основной цивилизирующей силой… для спасения Германии и Европы требуется восстановление прежнего барьера между двумя народами со столь различными ментальностями»{697}.

Мечты Тиссена и Папена о собственном альтернативном пути развития Германии представляли собой некий вид неофеодализма — власти финансовой аристократии, опирающейся на религию и патернализм.

Для продвижения своих идей в мае 1933 г. Тиссен при поддержке Гитлера основал в Дюссельдорфе Институт сословий, где он намеревался подвести научную основу под идеологию сословного (корпоративного) государства. Однако вскоре события пошли другим путем. В августе 1933 г. Р. Лей, руководитель Германского трудового фронта, создал две конкурирующие с институтом школы экономики и труда, занимавшиеся «основополагающими положениями по сословной структуре» и противостоявшие институту Тиссена. Победа осталась за Р. Леем, многие сотрудники тиссеновского института были брошены в тюрьмы и концлагеря. После своего побега из Германии в начал 1940 г. Ф. Тиссен по этому поводу заявит: «Гитлер обманул меня и всех людей доброй воли… Гитлер обманул нас всех»{698}.

Тиссен разочаровался в Гитлере: «Сильное государство, о котором я тогда мечтал, не имеет ничего общего с тоталитарным государством — или, скорее, с карикатурой на государство, созданной Гитлером…»{699}. На деле Гитлер добросовестно делал ту работу, на которую его наняли тиссены, папены, шахты, круппы и т.п… Что поделаешь, коль целей, которые они ставили перед Гитлером в своих пасторальных мечтаниях, на практике можно было достичь только одним путем:

СВОБОДА В ОБМЕН НА ПОРЯДОК

Конституция! Как же мало весит это слово по сравнению с безопасностью и спокойствием, восстановленными в интересах народа!

Альфонс XIII Испанский, 1924 г.

В отличие от своих бывших европейских «союзников», США во время Великой депрессии имели вполне сопоставимый с Германией уровень промышленного спада и безработицы. Однако Соединенным Штатам удалось сохранить демократию, в то время как в Германии к власти пришел тоталитаризм. Почему?

Отвечая на этот вопрос, Ф. Папен утверждал что «ограбление германской экономики в течение длительного времени являлось серьезной ошибкой. Всякое нарушение экономического равновесия Германии делало бремя репараций непереносимым. Более того, было ясно, что такая страна, как Германия, чья экономика в сильнейшей степени зависит от внешнего мира, станет одной из первых жертв общего экономического кризиса»{700}.

Против этого утверждения выступил Л. Мизес: «Репарационные платежи не были причиной экономических трудностей Германии»{701}. В подтверждение своих слов он отмечает, что доля репарационных платежей в общих доходах на душу населения Германии в 1925–1930 гг. составляла всего 2–3%{702}.

Взятые сами по себе репарационные платежи во время экономического бума действительно не представляли серьезных проблем. Однако этот бум для Германии был «синтетическим» он строился на постоянном притоке иностранного капитала. Стоило этому потоку остановится, и более того — повернуть вспять, кумулятивный эффект действия бегства капиталов, репараций и выплат по кредитам бросал Германию за грань выживания.

В настоящее время трудно сказать, насколько строительство немцами финансовой пирамиды, лежавшей в основе «синтетического бума», было вызвано спекулятивным интересом, а насколько вынужденно объективными обстоятельствами. Однако следует отметить, что в данном случае вина заемщика была не больше вины кредитора. Победители были профессионалами в финансовых вопросах, отлично знали ситуацию в Германии и полностью отдавали себе отчет в возможных последствиях своей собственной политики.