Читать книгу "Двойная жизнь - Олег Рой"

Ладно, решено. Отработаю с последней группой и попытаюсь сделать вылазку в большой мир.

Ох ты, солнце-то уже где, на базу давным-давно пора возвращаться, обед уже вот-вот. Да и Петрович просил баньку поглядеть, вроде с дымоходом что-то не то, угар идет. Хотя откуда бы там угару взяться? Чудит старик. Или занятие мне придумывает, чует, что у меня пятки чешутся?

Он потянулся, птичка испуганно порхнула в сторону, сердито чирикнула и стала накручивать в воздухе замысловатые петли – что-то там, видно, в траве вкусное осталось, ждет теперь, пока я уйду. Эх, не расстраивайся, кроха, найдешь ты еще сегодня своего червяка. И не одного.

Раскинув во весь размах руки, он глубоко, всей грудью, вздохнул и во весь голос крикнул:

– Э-гей! Жизнь продолжается!

Прибрежный камыш прошелестел в ответ что-то невразумительное, но странно тревожное. Наверное, потому что невразумительность, неясность, непонятность вообще вызывают тревогу. Пустое.

Над базой висела плотная жаркая тишина. Даже собак не слыхать. Значит, Иван Петрович с Дашей еще не вернулись с грибной охоты. Однако в печке летней кухни уже потрескивали дрова, а на длинном, чисто выскобленном дощатом столе круглобоко царил накрытый полотенцем котел. Рядом в эмалированной миске весело поблескивали свежеотмытыми боками огурцы и помидоры.

Так, значит, с меня – салат. И, значит, Катя уже вернулась из поселка.

Ага, вот и для меня гостинец – пакет на крылечке. Не совсем, конечно, гостинец – просил запас носков прикупить. Вот хозяюшке сердечное спасибо, что не забыла. Только самой ее что-то не видать. Купаться, должно быть, пошла – с дороги да после печки.

Алекс-Денис вытряхнул содержимое пакета прямо на обширное, на два десятка трапезников, пространство обеденного стола. Носки, упаковка бритвенных лезвий – это ему, остальное – остальным. Лампочки, батарейки, конфеты для Дашки, папиросы для Ивана Петровича… И прозрачная папка с бумагами, одна из которых, зацепившись скрепкой, торчала наружу.

Он уже собирался, отцепив непослушную бумагу, засунуть ее на место, но фотография в углу притянула взгляд. Даже не фотография – ксерокопия снимка. Черт! Может, именно из-за недостаточной четкости лицо показалось странно знакомым. Он вытащил бумагу из папки – гостевая анкета. Формальность, ясное дело, но поскольку сплав – не шутки, данные у приезжающих Катя требовала, а те послушно присылали. Включая неизвестно зачем нужные фотографии.

В анкете не было, собственно, ничего интересного: паспортные данные, питерский адрес, имя. Мария Алексеевна Чернова. Почти Иванова или Кузнецова. С такой фамилией в одном Питере тысяч пять народу, наверное, живет. А то и двадцать пять. Да еще и Мария Алексеевна. Но лицо на снимке… лицо притягивало взгляд и сбивало дыхание. Чтобы сосредоточиться, Алекс-Денис закрыл глаза и начал дышать медленно, размеренно, на счет восемь, как научил когда-то, еще в университетские времена, знакомый кришнаит. Или он был буддист?

За спиной раздался тихий Катин смех:

– Алекс! Что я вижу? Старый отшельник выглянул из скита? Отец Сергий нарушил аскезу? Или там на фотографии кто-то вроде Джоконды или Анджелины Джоли? Кого предпочитаешь?

От неожиданности он выронил листок:

– Ох, прости! Я полез в пакет за носками, а бумаги… вот, выпали.

– Да ладно! – Катя весело махнула рукой. – Подумаешь, какой секрет! Так и так ты всех этих гавриков через пару дней живьем увидишь.

– Да лицо знакомым показалось, – зачем-то начал объяснять он. – А вспомнить, кто такая, – не могу.

– Да ой! Уж признавайся, – продолжала посмеиваться Катя, вытирая мокрые после купания волосы, – влюбился с первого взгляда, как средневековый рыцарь в портрет прекрасной дамы. Да и ладно, и ничего в этом такого особенного. Вон сейчас по Интернету все знакомятся, и то не боятся, хотя двадцатилетняя красотка может на поверку дряхлым дедулей оказаться. А у тебя-то все без обмана: фото, анкетные данные, все дела. Ну а подробности уж живьем разглядишь. Мало ли, может, она марсианка и у нее три ноги!

Катя заглянула через его плечо, оценила портрет:

– О, я так понимаю, тебе сейчас не до салата. Действительно симпатичная. И молодая. Вон в анкете возраст указан, так что фото не двадцатилетней давности. В самый раз тебе. А то сидишь у нас, как сыч старый. Только что по ночам не ухаешь. Я и то уж беспокоиться начала. Может, у инструктора нашего проблемы какие по мужской части? Может, его в санаторий надо отправить? В Крым. Он-то теперь наш, там таких красавцев вроде тебя с распростертыми объятиями принимают. В буквальном смысле.

– Тебе-то откуда знать? – невольно огрызнулся он.

Катя даже удивилась – впервые за все годы здесь героический сплавщик проявил столь яркие эмоции.

– Да ну, не вчера ж я родилась. Поездила, было время. Еще когда в университете училась, – она мечтательно подняла глаза, вспоминая, – каждое лето туда в археологичку ездила. В Керчь – на Пантикапей, в Судак – на Генуэзскую крепость, ну и так далее. А после экспедиции с девчонками по всему Крыму автостопом… Э-эх! Ладно, ты не отвлекайся, ты вспоминай, я уж сама на стол соберу. Или, может, наших подождем? Ну если ты не сильно голоден…

– Подождем, не вопрос, – улыбнулся он, смягчая предыдущую резкость, и неожиданно для самого себя добавил: – А про Крым идея хорошая. Поехали? Вдвоем…

На мгновение ему показалось, что в ее глазах мелькнул интерес. Но… похоже, показалось.

Катя собрала влажные еще волосы в пучок, перехватила резинкой, попробовала пальцем лезвие ножа – не пора ли точить – и быстрыми сноровистыми ударами принялась резать овощи. Но реплика Алекса, похоже, задела ее таки за живое:

– Откуда у тебя деньги-то на Крым, приглашальщик? Я вот гляжу на тебя четвертое лето уж, и даже неловко – сколько ты у нас тут за сезон зарабатываешь, непонятно, как тебе до весны на прокорм хватает. Ан нет, туда же, поехали на курорт! – Катя решительно сгребла пеструю овощную груду в миску. – Мой курорт сейчас вон с грибами наперевес явится… Знаешь, сколько денег надо, чтобы Дашку в школу собрать? То-то и оно, что знать не знаешь. Курорт, надо же!

– Деньги есть. – Он облизнул пересохшие от нахлынувшего волнения губы. – Не беспокойся. Осталось с прошлых времен кое-что. Уж на Крым точно достаточно.

Но Катино лицо было мрачно.

– Давай договоримся, – жестко сказала она. – Ты этот разговор не начинал. Я ничего такого от тебя не слышала. Понятно?

– Но почему? – почти взмолился он.

Катя посмотрела зачем-то на небо – над ними как раз проплывали два облачка, белых, лохматеньких, безмятежных – и с силой всадила нож между досками столешницы.

– Потому что поздно мне жизнь заново начинать. – Она зло сощурилась. – Закончились давно все мои лотерейные билеты. И азарт закончился. И знаю я точно, как дважды два, что ничего другого, чем вот это все, – она повела рукой вокруг, – ничего другого у меня уже не будет. И на курортах пусть молодые да ранние судьбу на прочность пытают. Шелуха это все, дурман, сон на рассвете. Хотя и сладкий. Но такой же короткий. Такой короткий, что и выдохнуть не успеешь – а уже в луже сидишь, сопли с юшкой кровавой жуешь, ручонки грязненькие ободранные к прохожим тянешь: помогите, люди добрые! И все как один от тебя шарахаются, по своим делам бегут. Спасибо, если пирожок подадут. И то позавчерашний, зубы сломаешь, пока разгрызешь.