Читать книгу "Психология лидера - Антонио Менегетти"

Онтопсихология обнаружила существование базового индуктора мемов и определила его как монитор отклонения[88]. Кто способен понять меметическую логику, тому полностью открыт рациональный доступ в логику и в суть онтопсихологических постулатов. Монитор отклонения служит генеральной, или базовой, системой всех логико-меметических схем, а онто Ин-се – источником запуска идей, отражающих функциональную реальность.

Отцы-основоположники меметики – Ричард Броди и Ричард Докинз – считают, что побеждающие мемы в конечном итоге всегда могут быть сведены к наличию в них четырех главных биологических стремлений, заложенных в нашем мозгу: к борьбе, бегству, добыванию пищи, размножению.

В реальности, деятельность мема основывается на захвате энергии ради функционирования собственной идентичности, а значит, определяется исключительно принципом экономии: я есть и живу таким, каков я есть; я существую и беру то, что нужно моему существованию. Ничего, кроме идентичности и метаболизма. Каждый берет то, что считает или видит себе подобным. Для поддержания своей способности действовать машина прибегает к принципу, который идентичен природному, то есть используется природой для собственных индивидуаций.

Но в этом нет действия онто Ин-се, представляющего великую и элементарную причинную позицию человеческой жизни на этой планете.

Если репродукция гена предполагает половое различие индивидов, для мема оно ровным счетом ничего не значит: для саморазмножения мему необходимо лишь наличие человеческого мозга. Тут заканчивается параллель между геном и мемом. С этого момента мем становится более похожим на вирус, ведущий паразитическое существование в некоем организме, в котором он находит опору и источник для выживания.

По мнению Броди[89], хорошим мемом можно считать тот, что может внедриться в большее, чем другие, количество умов (или, другими словами, синаптически соединиться с большим количеством умов). Представьте, что вы находитесь в цирке и смотрите выступление клоуна: он, хоть и выглядит невеждой, прекрасно знает мемы, то есть стандартные стереотипы, и поэтому с помощью нескольких фраз, простых и прямых, достигает большего успеха у зрителей, нежели академики, поэты или известные деятели искусств.

Мем представляет собой паразита, нуждающегося в некоем организме, внутри которого он осуществляет свою деятельность и после распространяется на другие организмы.

Меметика начала развиваться с 1976 года, и с каждым разом эта наука ставила все более специфические вопросы. Сегодня люди используют интернет, но им не удается понять реальность интернета, поскольку они завязли на позициях Аристотеля, Платона или иных представителей классической науки и культуры. Исходя из собственного опыта, могу сказать, что мем – это формальный квант или спекулятивная форма, располагающаяся внутри организма и способная отражать происходящее в нем; мем содержит в себе программу, которую отражает и множит бесчисленное количество раз.

В какой мере отдельно взятый индивид решает, какие мемы ему принять? Индивид, – отвечу я, – ничего не решает, потому что он уже отобран мемами, а присвоение хотя бы одного мема уже может привести к полной перестройке субъекта на поведенческом уровне.

Согласно меметической теории, способность человека контролировать приобретение мемов сведена к минимуму, но я заявляю, что она равна нулю, поскольку Броди и ему подобные не подозревают о том, что сами являются носителями мемов, то есть организмами, на которых паразитируют эти информационные вирусы. Ученые, в особенности сформированные в рамках аристотелевской научной парадигмы, не могут дать точный ответ, поскольку сами находятся в путах мемов.

Особо сильные идеи способны запрограммировать действия отдельно взятого индивида. Поэтому такие авторы, как Броди, держатся подальше от этих «особо сильных идей», которыми являются религии, политика, экономика, идеалы, так как они представляют собой мемы ужасной силы, способные полностью подчинить себе автономность индивида и управлять ею; они представляют собой мощнейшие меметические кванты, лишающие индивида-носителя всякой возможности действовать автономно.

Докинз, в отличие от Броди, который научно наиболее тесно связан с системой психологических матриц, придерживался биологического подхода. Для него успешный мем – тот, который способен посылать точные импульсы прямо в мозг, активизируя за один раз максимальное количество групп нейронов (то есть действуя по принципу «более организованный организует менее организованное»), и, таким образом, объединять их в союзы. Мем манипулирует индивидом и управляет его жизнью в обществе; как следствие, индивид оказывает меметическое воздействие на всех остальных членов общества. Значит, общество представляет собой совокупность индивидов, запрограммированных связкой сверхточных и сверхмощных мемов – вирусами, обосновавшимися внутри органической мозговой структуры.

Мемы проникают в общество, активизируясь поочередно и с немыслимой скоростью в сравнении с быстротой работы мозга до его контакта с мемами. Расположившись в мозгу, они вызывают возбуждение, диалектику и конкуренцию; люди, объединенные в общество, вступают в конкурентную борьбу, разрушая друг друга, взаимодействуя аналогично проигрывателю и пластинке или двум зубчатым колесам, причем каждый испытывает гордость от точности совпадения с культурой или образом мема.

Досконально изучив самые разные направления исследования жизнедеятельности человека: от маркетинга до фольклора и науки о живущих идеях[90], то есть идеях-стартерах, активизирующих молодежные массы, – мы пришли к одному – к коммуникации (или обмену информацией). В сущности, мем управляет жизнедеятельностью мозга-носителя таким образом, чтобы последний служил ему первичной благодатной материей для размещения и транспортировки мемов и тем самым помогал мему избежать тех проблем, которые возникли у него на первом этапе – этапе внедрения. Однажды внедрившись, мем создает собственные базовые (или социальные) общины, сопрягая множественность индивидов в общества. Вот почему мы поднимаем тему коммуникации, поскольку сегодня мы пришли к безоговорочному, всепоглотившему нас служению меметической коммуникации: чем больше мы обмениваемся информацией, тем более специфически унифицируемся, подстраиваемся[91].