Читать книгу "До смерти здоров. Результат исследования основных идей о здоровом образе жизни - Эй Джей Джейкобс"

Он догадался, что нам за сорок. Джули до сих пор не может ему этого простить.

– Если ты не работаешь на детском празднике, держи свои догадки по поводу возраста окружающих при себе, – сказала она.

Но в том, что касается нашей кожи, он был прав.

И в этом я решил обвинить Коко Шанель. Изучая историю загара, я узнал, что французского модельера считают крестной матерью современного загара. Веками представители среднего класса избегали загара из страха выглядеть как крестьяне, работавшие в поле. Но в 1923 году Коко Шанель отдыхала на яхте своего друга-аристократа в Средиземном море и сильно загорела. Вскоре золотистая кожа стала предметом вожделения, знаком того, что вы можете позволить себе каникулы на залитом солнцем пляже.

Прочитав об этом, я добавил Коко Шанель в свой список величайших злодеев. Только подумайте, сколько смертей от рака кожи на совести этой женщины. Тысячи? Миллионы? Может быть, это слишком сурово. Может быть, эта восхитительная элегантная дама, делавшая шляпки и придумавшая ночное одеяние Мэрилин Монро («пять капель Chanel № 5»), не заслужила моего гнева? Может быть, мы не должны обвинять ее и только ее? Может быть. Но, скажу в свою защиту, за Коко Шанель числятся и другие грехи. Во время нацистской оккупации у нее был долгий скандальный роман с офицером германской разведки, и впоследствии ей было предъявлено обвинение в коллаборационизме. (Она избежала суда только благодаря вмешательству друзей из британской королевской семьи.) По иронии судьбы, она оказалась причастна к каждому из двух противоположных зол: превосходству белой расы и загару.

Коко Шанель нужно было больше солнцезащитного средства. Намного больше. Как и многим из нас. Как говорят дерматологи, когда американцы наносят солнцезащитное средство, они берут его слишком мало (от четверти до половины необходимого количества).

Американская ассоциация дерматологии рекомендует каждые два-четыре часа наносить шот[179]солнцезащитного средства. Солнцезащитными средствами нужно пользоваться постоянно, даже в пасмурную погоду (80 % ультрафиолетовых лучей проникает сквозь облака) и зимой (особенно снежной зимой, потому что снег отражает солнечный свет).

Поэтому однажды субботним утром, перед тем как отвести детей на день рождения, я выдавил целый шот Coppertone Sport с защитой широкого спектра (и с антиоксидантами) и, обмакнув палец, начал размазывать средство по коже.

Емкость шота 30–45 мл. Трудно представить, сколько это, пока не испытаешь на себе. Вперед, я жду. Все еще жду. Видите? Вы буквально выбились из сил, выдавливая средство из тюбика, так?

Я смог полностью облиться лосьоном четыре раза. Я сиял, как Мистер Вселенная, только без его впечатляющего рельефа.

– У меня кончились части тела, – сказала Джули, пытаясь нанести лосьон. – Кажется, он у меня во рту. Косметические компании, должно быть, приплачивают дерматологам.

Нанося солнцезащитное средство каждые два часа, мы с Джули за день опустошили бутылочку в четверть литра. С мальчиками мы израсходовали половину другой бутылки.

Мою тетю Марти рассказ об этом поверг в ужас. Она думает, что солнцезащитные средства могут содержать токсичные вещества. Я избегаю ароматизированных средств, которые могут содержать фталаты, но в целом не придаю значения этому риску. И снова прости, Марти.

Некоторые пропагандисты витамина D также относятся к солнцезащитным средствам с недоверием. За последние несколько месяцев D стал самым модным витамином, «Леди Гага» среди биологически активных добавок (или кого из поп-звезд ставят до тошноты часто диджеи на бар-мицвах?). Его фанаты – например, доктор Сарфраз Заиди, профессор медицины из Университета Калифорнии в Лос-Анджелесе, – утверждают, что дефицит витамина D приводит к раку, заболеваниям сердца, диабету, заболеваниям почек, синдрому хронической усталости, астме, проблемам с зубами и депрессии, а также многим другим заболеваниям.

Не принимая витамин D специально, мы можем получить его с пищей (лосось, желток яйца) либо он синтезируется под воздействием солнечного света. Фанаты витамина D говорят, что мы слишком активно пользуемся солнцезащитными средствами и это подавляет выработку витамина D.

Спор между дерматологами и борцами с дефицитом витамина D – пример субъективного подхода, проблемы, поразившей всю медицину. Большинство экспертов смотрят на вещи сквозь призму своей специализации.

Посоветовавшись с консультантами, я выбираю срединный путь: раз в два дня оставлять одну часть тела без солнцезащитного средства. Я чередую части тела, чтобы избежать чрезмерного облучения.

Родинка

В числе прочих несовершенств кожи у меня есть родинка на носу.

Живи я 250 лет назад во Франции, я считал бы ее благом. Я читал в энциклопедии, что во времена Людовика XV родинки были в моде. Черные мушки из тафты пользовались успехом у элегантных дам и кавалеров, желавших подчеркнуть красоту и белизну кожи. Модникам было из чего выбрать. Для скромников – обыкновенные кружки. Для настоящих законодателей мод – мушки в виде звезд, полумесяцев, животных, насекомых и другие фигурки. Важно было и положение мушки. Мушка в углу глаза означала страсть, а в середине лба – достоинство. Дамы носили их с собой, на случай если понадобится обновить мушку во время бала.

Моя родинка, к сожалению, не похожа на жирафа или паука. Обыкновенное родимое пятно, по цвету и размеру напоминающее шоколадные чипсы. И, к несчастью, меня сопровождают не кокетливые улыбки придворных дам, а пристальные взгляды на грани любопытства и ужаса.

Побывав на приеме у дерматолога, доброго друга семьи Эйлин Ламброзы, я решил удалить эту родинку вместе с еще одной, на спине (асимметричная родинка на спине вызвала у доктора большее беспокойство).

Родинка (невус) – это новообразование, которое состоит из клеток, вырабатывающих темный пигмент меланин. У взрослого европеоида в среднем тридцать родинок. И это нешуточная медицинская проблема: каждый год более чем у миллиона американцев диагностируют рак кожи, и, по данным ВОЗ, каждый год от рака кожи – переродившихся родинок – умирает не меньше 50 000 человек.

Через несколько дней я встречаюсь с пластическим хирургом, ортодоксальным евреем. На нем очки, к которым прикреплены миниатюрные микроскопы. Он изучает мою родинку, прежде чем что-то сказать.

– Да она размером с Провиденс!

Что ж, по крайней мере, он выбрал город средних размеров, не обросший пригородами.

Операция заняла всего двадцать минут. Я не видел, что́ происходит, но запомнил укол, поскрипывание, похожее на скрежет наждака, запах опаленной кожи и после этого почувствовал, как доктор дергает нитку.