Читать книгу "Куда исчез Гитлер, или Военные тайны ХХ века - Михаил Лещинский"

Были случаи, когда удавалось отправлять почти целые самолеты. Ну а за техникой следовали и пленные специалисты. После соответствующей обработки и получения нужных сведений американцам по известной уже схеме давали русские имена и отправляли в сибирскую глухомань, в лагеря и тюрьмы.

Судьба одного американского пилота русского происхождения оказалась исключительно счастливой. Его обменяли на какого-то важного иностранца. Повезло и нам, мы нашли в Америке бывшего военнопленного Уолкера Бад Махурина. Вот история ветерана Корейской войны, рассказанная им самим авторам этих строк:

«Я закончил бомбардировку и собрался возвращаться на базу. Посмотрев вниз, увидел грузовик, ехавший по дороге. Мне захотелось уничтожить его, чтобы потом было что рассказать в офицерском клубе. В этот момент меня и подбила зенитка ПВО. Самолет упал на рисовое поле. Это была характерная для Северной Кореи заболоченная местность, растянувшаяся на десятки километров. Когда самолет падал, он задел телеграфный столб. От удара оторвалась и несколько раз перевернулась в воздухе кабина пилота. В результате моя левая рука была сломана и висела, как плеть. На мне было 45 килограмм различного обмундирования: парашют, оружие и тому подобное. Я не мог одной рукой сбросить парашют, который не давал мне возможности быстро двигаться. Вскоре меня нагнали китайские и корейские солдаты. Вместе со мной был сержант 1-го класса Хэрод Лоу, который сначала казался мертвым, а потом пришел в себя. Другой наш коллега, подполковник Ричард Уад, покончил с собой. Нас доставили в лагерь.

Я содержался в изоляции. Мне не разрешали даже близко подходить к кому-нибудь. Русские тщательно скрывали свое участие в корейской войне, свой интерес к американским летчикам. Никто не должен был об этом знать. Да и мы раньше думали, что сражаемся только против корейцев и китайцев, но в лагере кто-то из китайцев сказал мне, что в Северной Корее находится несколько десятков тысяч русских зенитчиков. Видимо, одним из них я и был сбит.

Меня допрашивали русские в китайской или корейской форме. Она выглядела очень смешно на людях с европейскими лицами. Их интересовало все, что связано с оснащением самолетов новейшей техникой, вооружением, системами связи и раннего обнаружения целей комплексами ПВО. Есть специальная техника пыток, которой русские пользовались с начала века и называли «Павловской рефлекторной обработкой». У нас она называется «промывкой мозгов». Эта техника заключается в лишении заключенного пищи и сна. Это продолжается до тех пор, пока ты не расскажешь то, что от тебя хотят. Русские применяли этот метод в основном к политзаключенным.

Я сам был свидетелем.

Между допросами я сидел в небольшой камере на стуле перед маленьким столом. Удивительные мысли приходят в голову в таких случаях. Я решил вскрыть себе вены. Никому не советую это делать, потому что это больно и длится долгое время. Есть, наверное, более простые способы самоубийства. Кровь хлынула струей. Я сидел и прощался со всеми в ожидании смерти. Меня охраняли круглосуточно, и когда охранники увидели, что происходит, то ворвались в камеру. Обнаружив меня сидящим в луже крови, они немедленно вызвали врача. Он полил мою рану спиртом. Это была самая острая боль, которую мне довелось испытать в жизни.

Я не думал, что вернусь домой, вернусь к нормальной жизни. В лагере я узнал, что таких, как я, отправляют в Советский Союз, в лагеря, откуда никто еще не возвращался. В один из дней и меня повезли за ограду, но оказалось, что на обмен военнопленными. Господь спас меня».

После таких рассказов трудно было рассчитывать хоть на какой-то успех в нашем поиске американцев в советском ГУЛАГе. И все же мы вновь и вновь возвращались туда, где до сих пор хранятся книги их судеб: на Лубянку.

Холодная война, конечно, оставила в архивах Лубянки самый большой след. Времена-то были безжалостные. Сейчас нам предстоит соприкоснуться с трагедиями людей совсем не военных. Они были молоды, талантливы, беспечны в те первые послевоенные годы, когда будущее казалось таким безоблачным. Вторая мировая потихоньку уходила в историю, но по центру Европы уже проходила линия фронта другой войны – «холодной».

Вот эту новую границу меж двух миров и пересек 31 января 1953 года рядовой 6-го пехотного полка армии США Сидней Рэй Спаркс. 20-летний уроженец городка Райтсвил, штат Джорджия, решил поискать свое счастье вне стен надоевшей казармы. Тем более что в Берлине у него была девушка – Эльфрида Кооп. Беда в том, что жила она в советской зоне оккупации. Что и сыграло свою роковую роль.

Спаркс был арестован в восточной зоне Берлина советской армейской контрразведкой. Там же, в Германии, был судим военным трибуналом и приговорен за шпионаж к 15 годам лагерей.

Успел побывать в особых лагерях Мордовии и во Владимирской области. А потом неожиданно последовало решение об освобождении и даже снятии судимости. И, что еще более невероятно, в деле хранится справка, что 17 февраля 1956 года Спаркс был передан в Берлине американским военным властям. Правда, есть во всем этом деле одно «но»: расписки американцев нет, а вот в их списках пропавших без вести имя Спаркса значится до сих пор…

Скорее всего, «освобождение» было только на бумаге, а парень стал одной из многочисленных жертв холодной войны.

Еще один акт американской трагедии разыгрался в те первые послевоенные годы, но уже в самом центре Москвы. Была осень 1951-го. По ночам в столице опять тревожно загорались окна, а сонную тишину улиц нарушал рокот моторов «черных воронков».

В ночь на 11 сентября в 516-м номере гостиницы «Савой» арестовали американскую гражданку Мели Хэршвилд. Она была женой американского дипломата и вместе с мужем работала в американском посольстве. Следственное дело номер 5161 – многотомное. Начинается, как положено, с биографических данных и личных документов. Потом протоколы бесконечных допросов, очных ставок… Мели стремилась говорить как можно больше, надеясь, что это ее спасет. Рядом с именами американских дипломатов и военных атташе мелькают имена советских граждан, которые после тоже были арестованы. Женщина сама себя вела к страшному концу. 19 марта 1952 года Мели Хэршвилд предстала перед военным трибуналом и была приговорена за шпионаж к расстрелу. Через три месяца где-то в расстрельных подвалах внутренней тюрьмы КГБ приговор был приведен в исполнение.

Ни тогда, ни сейчас в Америке не знали и не знают этой истории. Исчез человек в самом центре Москвы, и все. Осталось только имя в списке пропавших без вести американцев под номером 29. Теперь раскрыта и эта тайна.

Поиск в сверхсекретных архивах бывшего КГБ подобен хождению по кругам Дантова ада.

Судьбы людей и причины арестов самые разные: одних судили за уголовные преступления, других за шпионаж, а были арестованные просто по собственной глупости или примитивно оклеветанные. Но, так или иначе, никто из этих американцев не увидел больше Родины.

Вот еще одна страшная судьба, страшная и необычная даже для этого мрачного времени.

Гражданин США Исай Оггинс. Дело небольшое, без особых оснований и доказательств он был осужден на 8 лет за шпионаж. Удивительно, что об этом узнали в США. Госдепартамент потребовал возвращения Оггинса. И вот тогда с одобрения Молотова и Сталина был приведен в исполнение хитроумный план. Его умертвили где-то в Норильском лагере. В деле появилось поддельное свидетельство о смерти от сердечной недостаточности, поддельный акт о вскрытии. Нет человека, нет и дела. Видимо, не так прост был Оггинс, если его судьбу вершили такие люди. Но, увы, большего узнать не удалось. Видимо, есть тайны, которые принадлежат вечности…