Читать книгу "Лица - Джоанна Кингсли"

Неважно, что каждый из них хотел ей сказать, она ни с кем не хотела говорить и обнаружила, что почти желает Лекс смерти.

Звонки становились реже и к концу сентября прекратились. В начале октября ей сообщили, что звонил Дэнни. Она решила тут же ему перезвонить.

Было уже близко к полуночи, но прежде чем Жени успела извиниться, молодой человек прогудел:

— Жива, старушка Россия! А я в поисках тебя проглядел всю карту.

Она почувствовала удивительное облегчение.

— Россия вошла в состав Советского Союза, — напомнила она. — Это случилось сорок пять лет назад.

— Как-то выпало из головы. Значит, я не там искал. Но теперь я нашел тебя, Россия. И нам нужно немедленно отпраздновать наш возрожденный Союз Социалистических Беженцев!

— Прямо сейчас? — Жени рассмеялась.

— Сегодня же! Ах да, уже ночь! Буду у тебя через пятнадцать минут. А может быть, и раньше, если тройка запряжена.

— Невозможно.

— Конечно, невозможно, — согласился Дэнни. — Спускайся к красному клену и жди меня там.

— А ты знаешь, сколько сейчас времени? — но он уже повесил трубку.

И Жени, ярая зубрилка, образцовая студентка, чьи академические успехи вывели ее на первое место в списке деканата, прокралась в конец коридора, тайком вылезла из окна и стала перебегать от одной тени к другой на залитом лунным светом дворе, пока не оказалась под краснеющим кленом.

Она все еще улыбалась своему порыву, испытывая радостное чувство свободы, когда Дэнни подошел и взял ее за руку.

В час Жени через открытое окно влезла назад в общежитие и неслышно прикрыла его за собой. На губах она ощущала вкус вина, внутри все дрожало. И то, и другое она не испытывала уже давно. Там, в кафе, свободная женщина, она пила вино с блестящим юношей и наслаждалась минутой. Ни один из них не вспомнил, что произошло между ними, не упомянул, что делал со времени последней их встречи.

— Ты очень красива, — заявил он. — Под вуалью страданий. Истинная русская героиня.

И вместо того, чтобы почувствовать раздражение или растеряться при упоминании о «страданиях», Жени рассмеялась.

— А ты похож на настоящего сумасшедшего венгерского поэта.

Они выпили друг за друга и улыбнулись. Ложась в постель, она почувствовала прежнее возбуждение. Но безусловно, уговаривала она себя, нельзя снова попадать под очарование Дэнни.

В октябре они виделись три раза. В ноябре он пригласил ее на Праздник первых колонистов[6]в Янгстаун в штате Огайо.

— К матери, — он почтительно положил обратно на тарелку кусочек пиццы. — К моей бедной матери.

— А что с ней? — Жени еще немного сдобрила свою пиццу перечным соусом.

— Непонятное заболевание, — проговорил он, уставясь на бегущие по потолку световые точки. — Раз в году ей необходимо готовить для молоденьких женщин. Иначе она начинает изрыгать огонь.

Жени поспешно опустила пиццу и прикрыла рот:

— Несчастная. Обещаю тебе вскорости ответить.

Она не сказала Дэнни, что все еще разрывалась на части. А что, если ее пригласят Вандергриффы? Хотя Пел, после двух месяцев неудачных звонков и оставленных без ответа писем, и бросил попытки добраться до нее, Жени так и не примирилась с мыслью, что больше его не увидит. Ее связи с этой семьей были слишком сильны. Казалось, все пережидали, пока злые демоны Лекс отлетят прочь, и они снова смогут оказаться вместе.

К тому же и Бернард пригласил ее на праздник в Калифорнию — в Малибу — с тем, чтобы на несколько дней удлинить ее отдых. Жени уклонилась от ответа, сославшись на то, что ей нужно прикинуть; так много нужно завершить к концу ноября. Прямо отказать ему она не посмела.

— Вскорости, — повторил Дэнни. — Вскорости означает после кино, куда я поведу тебя в четверг.

В четверг после обеда они направились в любимый Дэнни кинотеатр рядом с Гарвард Скуар, который специализировался на иностранных фильмах.

Типичные обитатели Кембриджа, подумала Жени, посмотрев на немногочисленную публику впереди: два переростка-битника, пара седовласых леди из академических кругов, джентльмен в тюрбане, с закрученными усами, семья с тремя маленькими детьми, которых родители держали за руки так, как будто надеялись, что их чада поведут их, куда следует.

Фильм был французский, с английскими субтитрами: Кокто, «Красотка и зверь». Лишь только тогда, когда они вошли в небольшое фойе, Жени осознала название.

Лицо Лекс встало перед ней, и Жени стало страшно. Она хотела повернуться и уйти, но Дэнни потянул ее за руку. Свет стал меркнуть, как только они заняли места.

Через несколько минут Жени оправилась. Фильм оказался сказкой — очаровательной и поэтичной. Путник, едущий туманной ночью, наталкивается на околдованный замок, где все предметы обретают жизнь, а канделябры на стенах превращаются в пламенные руки женщин. Таинственные образы, как сам Дэнни.

Появляется чудовище — волосатое, с глазами, способными парализовать людей. А потом приезжает красавица. Жени ощутила беспокойство. Уж не метафора ли это. Очень похоже на нее: девушка в руках зла — как у них с Бернардом.

Когда же красавица уходит, чтобы навестить отца, и не возвращается вовремя, из глаз чудовища брызжут человеческие слезы и оно рыдает от горя. Его охватывает болезнь.

У Жени перехватило дыхание. Метафора перевернулась — теперь в помощи нуждается чудовище — одинокое в пустых комнатах. Где-то далеко помощь требовалась отцу.

Красавица возвращается в замок, но ни в одной из комнат не находит чудовища. В конце концов она натыкается на него у озера. Чудовище умирает и закрывает глаза, прежде чем она успевает сказать: «Я люблю тебя».

Жени вскочила, за спиной Дэнни рванулась в проход. Он настиг ее в фойе, прижал к себе, и она приникла лицом к его груди и заплакала.

Зрители выходили из зала и сторонились их, стараясь не смотреть на то, что им казалось бурной сценой любовников.

— Что с тобой? — не переставал спрашивать Дэнни, лаская ее голову и зарывшись губами в ее волосах.

Осушив слезы и немного успокоившись, она рассказала Дэнни все.

— Идем ко мне, — твердо заявил он, обхватывая ее за талию. Так он вел Жени по улицам, пока они не пришли к четырехэтажному «пентхаузу», как он называл свой дом. Наверху этого красного кирпичного здания он и жил.

Жени сказала, что не голодна. Дэнни откинул покрывало с кровати, и она забралась в постель во всей одежде. И тут же забылась сном без сновидений. Он сел напротив на стул и каждые несколько минут отрывался от книги, посмотреть на нее, пока не задремал и сам.

Утром Жени принялась извиняться — за свои слезы, за то, что потеряла контроль над собой, за то, что заняла его кровать, но Дэнни лишь с нежностью смотрел на нее и покачивал головой: