Читать книгу "История любви в истории Франции. Том 3. В интимном окружении королев и фавориток - Ги Бретон"

Легко понять, отчего духовник Маргариты, будущий святой Венсан де Поль, чувствовал себя в этой обстановке неуютно. В один прекрасный день, не сумев преодолеть отвращения, он покинул ее дом и отправился жить среди каторжников, предпочтя спасать их души…

А тем временем Генрих IV вел чрезвычайно сложную жизнь, маневрируя между королевой, герцогиней де Море, в которую все еще был влюблен, и маркизой де Верней, которую подозревал в неверности.

Говорят, что именно тогда он обязал маркизу на время своих отъездов носить пояс целомудрия. Это любопытное устройство (какого не знало и средневековье) совсем недавно появилось во Франции. Изобретенное в Венеции, оно было выставлено напоказ, а затем и продано неким «торговцем скобяными товарами» на ярмарке в Сен-Жермене. Речь шла, сообщает Соваль, «о небольшом устройстве, обуздывающем природу женщин, которое было изготовлено из железа, надевалось как пояс, проходивший снизу, и запиралось на ключ; устройство было так хитро придумано, что если его надевали на женщину, ей уже ни за что не удавалось получить желанного удовольствия. Несколько мелких дырочек, проделанных в „поясе“, позволяли справить малую нужду»[87].

У мужей, конечно, были кое-какие основания надевать это варварское устройство на своих жен, потому что женщин того времени действительно будто «обуял бес похоти, который толкал их на свершение самых невероятных выходок, способных породить у посторонних мужчин преступные желания». Многие из женщин, например, прогуливались в платьях со столь смелым вырезом… что каждый мог лицезреть их полностью обнаженную грудь.

Простой люд потешался, разглядывая этих важных дам, вышагивавших по улицам с озорно вздернутыми голыми грудями.

Но если народ веселился, то духовенство не могло не возмущаться подобным «оголением», возбуждавшим повсюду, в том числе и в церквах, похоть у множества любителей подобного греха. Проповедники с амвонов резко осуждали светских дам, которые не стеснялись появляться перед людьми, «облаченные в бесстыдство». А францисканец Майар в одной из воскресных проповедей обратился к ним с такой странной речью: «Отродья дьявола! Женщины, проклятые Богом и явившиеся в это святое место, чтобы трясти здесь своими бесстыдными грудями, вы будете прокляты и подвешены за ваши гнусные соски».

В другом обращении к женщинам, звучащем поспокойнее, им предлагалось прикрывать грудь косыночкой из голландского полотна и отстранять дерзкие руки любовников, пытающихся сорвать эти косынки, потому что, добавляет советчик, «стоит только овладеть Голландией, и тогда — прощай Нидерланды»[88].

Но даже красноречия всех проповедников оказалось недостаточно. Рассказывают случай, когда один священник, обращаясь к мужчинам своего прихода, наивно воскликнул: «Когда вы видите их вздернутые соски, выставляемые с таким бесстыдством, братья, бесценные мои братья, прикройте свои глаза».

Конец фразы потонул в таком безумном хохоте прихожан, что бедняге пришлось покинуть амвон, не закончив проповедь…

Само собой разумеется, бесконечные анафемы, на которые не скупилось духовенство, ничему не служили, и парижские дамы, за которыми очень скоро последовали и провинциалки, продолжали, пренебрегая скромностью, демонстрировать свои прелести, которые один священнослужитель довольно забавно обозвал «двумя катарактами нездорового детского организма».

Некоторые женщины в своей экстравагантности доходили до того, что окрашивали кончики грудей в ярко-красный цвет; еще удивительнее, что у других женщин эта мода вызвала желание раскрасить себе куда более интимную часть тела…

Мода на платья с вырезом чуть ли не до пупка была причиной очередного королевского увлечения. Однажды мартовским вечером 1607 года, во время какого-то праздника, Генрих IV заметил молоденькую и очень изящную особу «с соблазнительными и озорно вздернутыми обнаженными грудями, каждая из которых была украшена ягодкой малины». Ее звали Шарлотта дез Эссар. У короля тогда как раз выдалось немного свободного времени (м-м Море была беременна), он стал за ней ухаживать, и при этом так настойчиво, что уже на следующую ночь, по словам хрониста, «шалил в ее садике». В качестве возмещения убытка королевская казна выплатила ей довольно солидную сумму.

В течение нескольких месяцев м-ль дез Эссар пользовалась всеми правами и надеялась стать третьей официальной фавориткой, но как только она в свою очередь забеременела, раздосадованный Генрих IV попросил Сюлли «избавить его побыстрее от этой женщины».

— Каким образом? — изумился слегка растерявшийся министр.

— Подождите, пока родится ребенок, — ответил король, — а потом отошлите обоих в монастырь. Это будет вполне надежный способ.

Так и сделали: родившуюся девочку окрестили Жанной-Батистой де Бурбон и тут же отослали в Шельский монастырь, а Шарлотту отвезли в Бомонское аббатство[89].

После этого король, превративший свой двор, по выражению флорентийского посла, почти в бордель, обогатил свой гарем, взяв в любовницы игривую Шарлотту де Фонлебон, фрейлину королевы.

Эта юная красотка еще несла свою службу в королевской постели[90], когда в январе «1609 года Генрих IV был приглашен вместе с Марией Медичи на праздник, устроенный королевой Марго. Он довольно вяло наблюдал за тем, что сегодня именуется „аттракционами“, как вдруг посреди балетного спектакля на сцену вышла молоденькая певичка с золотыми волосами: Певичку звали „маленькая Поле“, и голос у нее оказался восхитительный[91]. Вот что об этом рассказывает Пьер де Л`Этуаль: «Это маленькое белое тельце, точеное и хрупкое, в очень свободном платье из простого крепа, сквозь который просвечивали очертания вовсе ничем не защищенного сокровенного места, разожгло аппетит многих присутствовавших там мужчин».