Читать книгу "Пленница французского маркиза - Лариса Шкатула"

- Тредиаковский его фамилия, - буркнула Соня, - только не пойму, чего вдруг он стал с тобой откровенничать?

- Видать, вы, Софья Николаевна, ему глянулись, вот и беспокоится.

- Глянулась! Он не просто беспокоится, он прямо намекает на какую-то опасность, будто я не в курортный город приехала, а в лес, полный диких зверей... ежели, конечно, ты не переврала его слова.

- Ни словечка не пропустила, вот те крест.

- Ладно, ладно, ещё в ноги упади!

Соня злилась не столько на Агриппину, сколько на себя: не останови та её, она уже была бы возле замка. Ишь, удумал Тредиаковский - пугать её неизвестно чем! Теперь вот глупая княжна топчется на месте, не может решить: то ли ей искать гостиницу и оставлять в ней письмо для Григория, то ли пойти к замку и узнать, кто все же в нем живет?

- Хорошо, - наконец решила она, - давай сначала найдем гостиницу. Вот только у кого бы нам о ней спросить.

- А зачем спрашивать? - пожала плечами Агриппина. - Я узнала у Жавотты: лучшая гостиница в Дежансоне - "Золотой лев". И она как раз по пути к этому вашему замку!

- Положим, он пока не мой, - задумчиво проговорила Соня, - но чует мое сердце, мне его никак не миновать!

Перед гостиницей "Золотой лев" болталась на ветру железная вывеска стоящий на задних лапах лев, в лапах сжимающий не то большое яблоко, не то маленький мяч. Вывеска была покрашена бронзовой краской и производила весьма внушительное впечатление. Как, впрочем, и сама гостиница, выстроенная из природного белого камня, с большими окнами, широкой мраморной лестницей и двумя каменными львами по обе стороны от нее.

В большой зале, почти такой, как в доме старушки-Альфонсины за большой деревянной конторкой сидел человек, и перед ним лежала толстая тетрадь. За его спиной на гвоздиках, под каждым из которых красной краской была нарисована какая-то цифра, висели ключи с огромными деревянными набалдашниками.

- Мадемуазель, - человек приподнялся навстречу Софье, - ежели вы насчет комнаты, то к огромному сожалению должен сказать, что у нас нет мест.

- Нет, спасибо, - сказала Соня, - с жильем мы устроились. Не могу я обратиться к вам с просьбой?

- Пожалуйста, - разулыбался мужчина, - для такой красавицы я сделаю все, что в моих силах.

- На днях в Дежансон должен приехать один мой знакомый. Не могу ли я оставить у вас для него письмо?

- Можете, мы с удовольствием выполним вашу просьбу. Письмо у вас с собой или вы хотите его написать?

- Если у вас есть перо и бумага...

- У нас все есть, - отозвался администратор, подвигая Соне стул.

Она набросала для Тредиаковского всего несколько строк:

"Я остановилась в доме Альфонсины де Шовиньи. Первый день решила посвятить осмотру города. Сейчас идем с Агриппиной к самому красивому замку Безансона. Княжна Астахова".

Она запечатала письмо своим перстнем и передала гостиничному мэтру со словами:

- Вот письмо. И плата за его хранение, - она положила на конторку несколько мелких монет, которые по её знаку вынула из сумочки Агриппина.

- Что вы, не надо, это же такой пустяк, - запротестовал тот, но деньги в карман смахнул. - Благодарю вас, мадемуазель, желаю приятного отдыха в нашем городе!

Он опять привстал со стула и поклонился ей.

- Последний вопрос, - уже уходившая Соня остановилась и спросила. - Вы не подскажете, чей это замок недалеко отсюда, на холме?

- Кто же о нем не знает! - охотно откликнулся тот. - Замок - наша местная достопримечательность. Все, кто приезжает, ходят на него смотреть. А владелец замка - знатнейший человек Дежансона, можно сказать, его благодетель, маркиз Флоримон де Баррас.

Глава четырнадцатая

- Он сказал - Флоримон, не Антуан? - спрашивала Агриппина, стараясь попасть в ногу со спешащей куда-то княжной; наверное, опять к замку торопится - можно подумать, нельзя подойти к нему без суеты и так же спокойно узнать все, что нужно.

Соня усмехнулась про себя вопросу горничной - эта глупышка ничего не понимает! Она думает, я ищу Антуана де Барраса, а он, небось, уже лет двадцать, как в могиле. Может быть, рассказать ей, кто мне нужен? Конечно, без упоминания о золотых слитках.

- Видишь ли, Агриппина, - сказала она, невольно замедляя шаг, - я и не надеялась застать здесь Антуана де Барраса. Он был другом моего дедушки шестьдесят лет назад и вряд ли теперь жив, достаточно встретиться с его потомком - хоть сыном, а хоть и внуком...

- Де Баррас, - задумчиво повторила Агриппина, - так это о нем вы спрашивали у нашей обманщицы-старушки? И она сказала, что такого не знает. Но зачем? Она же не думала, что мы не узнаем этого нынче же?

- Опять ты в следственного пристава играешь, - сморщилась Соня. Может, она что-то не поняла. Может, мадам глуховата и тщательно это скрывает?

- И, может, она никакая не Альфонсина, а кикимора болотная! - с непроницаемым лицом добавила Агриппина, вызвав раздражение княжны.

- Эх, выпороть бы тебя как следует! - прошипела она.

Негодуя, Соня не глянула под ноги и ступила в выемку на тротуаре, покачнулась и едва не упала. К счастью, она была подхвачена сильной рукой горничной.

- Видишь, до чего ты меня довела?!

- Застрелю, да и хоронить не велю! - непонятно что буркнула Агриппина.

- Что ты сказала? - грозно обернулась к ней Соня.

- Кто друг себе, а кто недруг, говорю.

- Это ты обо мне? - подозрительно сощурилась княжна.

- Как можно? Вестимо, о себе, - покорно ответила горничная.

Перед холмом, на котором стоял замок де Барраса, расстилалась широкая долина, поросшая мягкой зеленой травой, такой ровной, что наводила на мысль о косарях, нарочно выкашивающих её, чтобы не мешала открывавшемуся с холма виду.

Мощеная камнем широкая дорога вела к замку, разделяя долину на две аккуратные зеленые половинки. Ни деревца, ни кустика, ничего не загораживало замок, ничего не портило этот живописный вид.

Молодые женщины медленно пошли по дороге к замку. Причем, Соню не оставляло ощущение, что кто-то недобрый и могущественный смотрит на них из круглой башни замка.

Впрочем, она тут же укорила себя за излишнюю чувствительность - замок выглядел вполне добродушно, и ежели во сне он показался ей зверем, прилегшим отдохнуть на этом холме, то сейчас она готова была смягчить собственное впечатление другим рассуждением: ежели и зверь, то укрощенный, домашний, призванный защищать, а не нападать.

Какие странные фантазии рождает у нее, должно быть сам воздух Дежансона.

- Вы заметили, Софья Николаевна, что французские крестьяне носят деревянные башмаки, - нарушила молчание Агриппина.